- Это вати, на вашем языке, - целебный порошок, - хиноец протянул девочке аккуратный мешочек со смесью измельченных высушенных трав, кореньев и ягод. Туда он добавил еще и немного коры местного одного дерева, росшего далеко от деревни. По свойствам оно явно было родственником одного мощного священного собрата, росшего на Хин-Ду. Должно помочь в регенерации тканей тела.
- Бери, - Даярам тепло улыбнулся, - Два раза в день разводишь теплой водой, Каи, ни в коем случае не горячей и не холодной. Утром, строго на рассвете, чтобы первые лучи касались отвара, вечером – строго на закате, чтобы последний луч мог напитать воду. Даешь матери с утра вечернюю порцию, а на ночь – утреннюю, - Даярам спокойно и с улыбкой наставлял свою юную посетительницу, - И так три дня. Если твоя Ман-джи сможет прийти потом ко мне, пусть приходит сама. Если нет – приходи, я сам к вам приду.
- Хорошо! Я все запомнила! Я буду делать! Спасибо, Дай... Даярам! – девчушка, сияя синими глазами, схватила мешочек, как величайшую драгоценность и убежала, чуть не споткнувшись о порог.
Даярам проследил за девочкой и чуть поклонился ей вслед. Во взгляде темным всполохом скользнуло сопереживание.
«Сколько боли. Редко мне доводится бывать в местах, где столько тяжелой боли сосредоточилось в земле».
В воде. В воздухе. В траве… Очень многие травы здесь уже не пригодны для полноценного лечения. Даяраму сложно было бы объяснить, но это чувствовал кончиками пальцев, стоило коснуться стеблей, ощущал с каждым вдохом запаха. В его родном краю считается, что правильный лекарь не просто составляет лекарства, он начинается от выращивания трав. Чтобы они росли, впитывая всю мощь и силу природы, будучи крепкими и полными соков, под пристальным и грамотным уходом вайдьи – врача Аюр. Лишь тогда они при правильном приготовлении смогут в полной мере отдать всю свою энергию. Тогда эффект от лечения будет более ярко выражен, а побочные эффекты сведутся к нулю. Но здесь… Здесь растения сами требовали лечения и заботы.
«Боль отравляет землю. Она запоминает кровь, она ее вбирает в себя вместе с болью и солью слез. А затем ее собирают растения – в каждой капле своего сока».
Хиноец встал и подошел к другой части своего шалаша. С одной стороны красовались остатки стен – некогда это был небольшой домик, с другой – прибитые деревянные листы. Сверху местами была уложена черепица, где это было возможно, а местами – все те же листы. Но в данном случае дырки были на руку странствующему музыканту – один лист он отодрал, и теперь под открытым небом сохли небольшие пластинки трав. Он сам их собирал, сушил, измельчал, добавлял воды, распределял в листы и высушивал пластинки. В таком виде лекарства удобно носить, их легко дозировать и тем более – выписывать. Можно добавить в основу мази, можно растереть в порошок. Можно – отдать так, чтобы человек потреблял с едой. Даярам бережно перевернул три листика и слегка нараспев прочитал целительные наговоры. Потом подошел к своей котомке, что лежала в углу рядом с ситаром, и достал оттуда пару кусочков минералов с Хин-Ду. Он их забрал с собой из храма – талисманы и целительные обереги. Он положил их между пластинками.
Хиноец вернулся на прежнее место и стал дальше перетирать коренья  на небольшой каменной дощечке между двух камней. Даярам не имел ни малейшего понятия, что здесь случилось, но стоило ему ступить на эту землю – он понял, что она буквально кричала. Крик был тихим, видимо, далеким, но ей было больно. Больно до сих пор. И Даярам не лез в дела жителей – они сами ему расскажут, если захотят. Собственно, все, что он знал сейчас – десять лет назад здесь была бойня. И флаг, висевший на площади, о ней напоминал. О большем хиноец не стал спрашивать – ему не нужно это знать, чтобы помочь людям.
Музыкант прибыл на Санфар буквально дней десять назад. Собственно, это произошло практически случайно – корабль, согласившийся подвезти странника до следующего порта, просто не смог справится с управлением, проходя местные течения, и был вынужден причалить – требовался ремонт, пусть и мелкий. За эти три дня Даярам успел познакомиться с местными жителями и ощутить атмосферу острова. Хиноец так чувствовал каждое место, где бывал, стоило лишь пообщаться с местными жителями, подышать воздухом, ногами почувствовать землю, испить воды…  Судя по всему, здесь было больно и очень… одиноко. Да, здесь были люди, но словно заброшенные. Выкинутые за пределы жизни. И самое главное, за пределы помощи. Они сами были готовы помочь тем, кто приходил к ним, но себе… Даярам был несколько удивлен, услышав, что здесь практически некому лечить, а больных - множество. До этого он не встречался с подобным, обычно худой-бедный, но лекарь какой-то был. Более того, местные же ему рассказывали, как было здорово раньше – что у них были лучшие лекари! Известные во всем мире! И Даярам ощущал гордость в людях – она горела до сих пор, хотя и была перечеркнута болью и лишениями. А теперь они чахли. Хиноец свято верил, что случайности не случайны, и раз его прибило к этим берегам, значит, это было уготовано судьбой. Тем более, что он в силах помочь людям. Поэтому он договорился с капитаном, что останется здесь на неопределенный срок, пусть путь держат без него. Пока не почувствует, что можно плыть дальше. И хотя его предупредили, что вряд ли отсюда легко и в короткие сроки удастся отплыть, так как корабли к острову подходят редко, Даярам был твердо уверен – он действует верно. Капитан лишь пожал плечами, пожелал удачи и даже оставил немного еды и воды Даяраму, потому, что успел несколько привыкнуть к странноватому музыканту за время пути. На том и уплыл.
А Дай развернул врачебную деятельность – в первую очередь, жители по просьбе показали ему, где вообще растет хоть что-то, что можно использовать для лечения. Они же и выделили ему лачугу. Кажется, они не особо верили в успех, однако, выбора у них не было. Даярам ровно два дня потратил на изучение окрестной флоры, ее свойств и заготовку. А затем первые мази, снадобья и порошки стали находить нуждающихся. Он помогал тем, кто уже давным-давно из-за проблем с суставами бросил мечты о нормальном передвижении, тем, кто страдал от не проходящего слабого постоянного кашля, дерущего горло, тем, кто испытывал жуткую слабость после малейших нагрузок… Схемы лечения кардинально отличались от привычных местным, но работали. И к нему потекли потоком все – от маленьких детей до преклонных стариков. Некоторые даже позже приносили еду или предметы быта, хотя хиноец совершенно безвозмездно помогал местным жителям. А позавчера Каи, малышка, что взяла порошок для матери, принесла браслет – она его сплела из ниток сама. Потому что впервые за время ее жизни ее маме стало лучше. И значит, от растирания мазью можно переходить к порошку… Даярам тогда аккуратно привязал поделку к котомке – руки ему нужны пока что свободные. Люди добрые. И открытые. Но кто-то очень больно сделал им раньше и они ушли в защитные панцири… Даярам видел, как с интересом, но с опаской за ним наблюдают, когда он некоторые отвары заряжает светом луны под звездным небом, когда он отмеряет щепотками травы и смешивает их в различных пропорциях, распевая наговоры на своем древнем наречье, когда ходит в строго определенные часы собирать цветки или корни растений со своим кинжалом покрытым вязью символов… Никто ничего не спрашивал, возможно, им казалось это подозрительным. Но оно помогало, и это было самым главным. Даярам отложил камни, которыми перетирал травы, поклонился и коснулся лбом земли – он благодарен этому миру. Благодарен за то, что тот открыл ему свои знания, что этот поток прошел через его разум, тело и дух. И особенно за то, что сейчас эти знания могли облегчить страдания людей, хотя бы немного. И эту благодарность он вложит в каждое движение своих рук, чтобы сделать целительные снадобья еще более сильными, в каждый звук целительных мантр. Хиноец поднял глаза и посмотрел в дверной проем, служившим и окном (двери у него вообще не было), – пушистые перья облаков стремительно серели и превращались в нахохлившиеся буруны.
«Дождь идет».
За десять дней Дай успел привыкнуть, что погода тут менялась стремительно. Вероятно, течения и ветра этому способствовали.
«Придется отложить сбор ягод до солнца. Они не должны быть полны слез неба».
Даярам закончил с перетиранием и вернулся к своей сушке. Странник закрепил на положенном месте кусок фанеры – пластинки тоже не должны намокнуть. Мужчина сел в центре лачуги, размышляя, придет ли к нему его пациент в такую погоду. Старик ходил исправно уже четыре дня и Даярам делал ему массаж – тоже часть лечения Аюр – мягкими, но четкими движениями он напоминал мышцам, как они должны тянуться, а костям – где им нужно стоять. В итоге застарелый перекос в районе тазобедренной кости, что переродился в жуткие боли в пояснице, сковавшие движения, отступал. По идее через определенное количество процедур, индивидуальное для каждого, недуг должен был отступить совсем. Кости и мышцы более-менее привыкли бы к новому положению. Тогда бы Даярам рассказал, что можно сделать самому, чтобы продолжить лечение.
Хиноец коснулся бинди на лбу и прикрыл глаза – вокруг него стремительно нарастал шум дождя. Не просто дождя – ливня. Он словно стучался во все стенки и толпой змей шипел на ненавистный ему мир. Тяжелый дождь, три дня назад шел легче. Даярам, сев в центре помещения в «лотос», отпустил эту мысль вдаль – каким бы ни был дождь вокруг, он сам есть здесь и сейчас. Он просто пребывает здесь и сейчас всем своим существом, всем тем, что и есть он. Мужчина легко погрузился в состояние медитации – его логический разум отключился, отпустил вожжи контроля и позволил внутреннему «я» просто ощущать свое существование. Ни дождя, ни мыслей, ничего материального. Только ощущение бытия в данный момент. Даярам мог проводить в медитации часы, сидя почти неподвижно – лишь грудная клетка слегка приподнималась в такт мерным вдохам. Подобная перезагрузка благотворно сказывалась на организме – разум отдыхал от вечного контроля, тело – от разума, а эмоции – от потребности выражаться. В итоге приходили умиротворение и душевное равновесие, сердце раскрывалось каждой ноте этого мира. Иногда Даярам начинал ощущать желание заиграть и запеть и не противился ему. Но сегодня музыка мира была печальной и не пожелала проливаться вовне.
Наверное, всю ее вобрал в себя проливной дождь.
В сознании колыхнулось что-то, когда Даярам ощутил, что к нему идут. Он чувствовал намерение, явную цель – его лачугу. Глубокий вдох – он позволяет зародиться мыслям из пустоты бытия. Он думает, что лучше бы баба остался дома в такой ливень, Даярам после дождя зайдет к нему сам…
«Это не он».
Мысль искоркой родилась в сознании, словно круг на зеркальной глади воды, и пробудила его целиком. Хиноец сделал вдох полным животом, и на выдохе серые глаза медленно раскрылись. Странник чуть пошевелил пальцами рук, словно заново привыкая к телу, а потом с некоторым интересом посмотрел вперед – судя по его ощущениям, к нему идут трое, если считать птицу. И одного он знает. Из серой пелены дождя вынырнул знакомый голос, а затем стали различимы хлюпающие по грязи шаги.
Даярам выпрямился и ровно в момент, когда гости пересекли порог его убежища. Хиноец поклонился сложив ладони у груди в «намасте» - традиционное приветствие родного архипелага.
- Намаскар джи, - Даярам выпрямился, на его лице застыла легкая полуулыбка, - чем я могу помочь вам?

Ощущения Даярама не подвели – к нему действительно пришли трое. Хиноец смог разглядеть гостей ближе только на пороге, до этого обзору мешала пелена дождя.
- Генри джи, - музыкант улыбнулся знакомому лицу, приветствуя его отдельно. Он его видел много раз в городе, пока ходил собирать травы и общался с людьми. И чаще всего на площади с бутылкой алкоголя в руках. Возможно, поведение мужчины и вызывало у Даярама некоторые вопросы, но он держал их при себе – он искренне верил в то, что любой выбор – личное дело каждого. Каждый сам выбирает, как лечить свою душу, и не нужно быть великим мудрецом, чтобы видеть, что у Генри раны были внушительные. И раз метод лечения был выбран таков – не Даяраму что-то менять против воли человека. Если он действительно того захочет – придет за помощью сам. Собственно, поэтому странствующий монах никого ни к чему не принуждал – он помогал тем, кто обращался к нему с помощью или тем, кто жаждал ее, но не смел попросить. Всех остальных да и вообще всех, он принимал с раскрытым сердцем, позволяя им быть любыми, – в этом суть жизни. В том, чтобы принимать ее всю до последнего вдоха, от первого события до последнего человека. Каждого, кто приходит к тебе, встречать как друга и учителя. И тогда он действительно станет таковым. Независимо от его поведения.
Даярам чуть посторонился, позволяя всем войти внутрь.
«Нечто очень серьезное», - догадка немного повисла в сознании, так как была слишком очевидной. В такой дождь вряд ли кто-то станет забираться на скользкий холм на краю селения просто так, в отсутствие безотлагательных причин. Серые глаза обратились к незнакомцу. Примерно на полголовы ниже, достаточно худой, выглядит довольно молодым… Но толком лица видно не было – его скрывал капюшон, что новопришедший так пока и не снял. Даярам про себя отметил, что все его гости вымокли до нитки и в такую погоду быстро не высохнут даже в помещении. Сам воздух был влажным и потому тяжелым, а даже если после этой стены дождя неожиданно выйдет солнце – мир вокруг превратится в баню, что чревато последствиями. В первую очередь, для жителей острова – не все так легко перенесут подобные скачки, особенно пожилая часть. Все это четко, но достаточно быстро прошло в сознании – за пару взглядов и движений. А Даярам уже обратился в слух, ведь Генри изложил кратко суть проблемы. А далее и сам виновник возник перед взором – он появился из-за спины незнакомца и прошел почти что на середину помещения. Сердце остро кольнуло – внешний вид птицы уже не понравился последователю учения Калари. Даже со скидкой на проливной дождь кругом, который как-то не увязывался с яркой расцветкой оперения гостя. Но для начала нужно было ответить всем.
- Нет, - легка полуулыбка сопровождала ответ вайдьи, - такого рода птиц мне не доводилось лечить. Я вижу ее впервые.
Даярам не лгал. Он в принципе умел это сделать, но предпочитал говорить всегда правду, ибо ложь бессмысленна. Она лишь туманит истину, словно налет, мешая разобраться, в чем же суть. Он успел заметить местных птиц, пока в лесах собирал коренья и травы, и они были иными. Яркие, небольшие – летали с дерева на дерево, иногда издавали очень громкие звуки. А некоторые, еще меньше – красиво пели на рассвете. Подобных пришедшей не водилось здесь. Но это все было далеко, в глубине тропических лесов, среди умиротворенной зелени. И все равно, даже там земля глухо страдала. Словно от селения растеклись круги яда, да и так и замерли навеки в почве.
- Однако в моих силах оказать вам некоторую помощь, - хиноец теперь уже адресно обратился к хозяину пернатого пришельца. Тон звучал уверенно, ибо Даярам и впрямь был уверен в своих действиях. Птица, пусть неизвестная, - живое создание. А все живые создания на определенном уровне – с точки зрения энергии жизни, в частности, - устроены одинаково, так их учили в храме. Во всяком случае, многие вещи обладали общими закономерностями. И их хорошо может определить грамотный последователь науки Аюр.
Стоило хозяину представить своего питомца, мужчина чуть поклонился Соре.
- Намасте, - он выпрямился, а затем слегка обернулся – так он сможет представиться и незнакомому человеку тоже, - мое имя – Даярам. В числе разных, я обладаю навыками, которые помогают излечивать недуги.
Неважно, каков твой пациент, он должен знать своего врача и понимать, что тот действительно желает помочь. А правила Хин-Ду вообще обязывали представляться всегда, если уж предстоит некий личный разговор. Лечение – более, чем личное дело. И в том числе потому пациент должен быть лично знаком с вайдьей. И ощущать себя в безопасности. Только тогда лечение будет эффективным, так как оно должно быть исцеляющим, а не рождающим новые травмы. Сложно ощущать себя в безопасности с тем, о ком не знаешь даже простого имения. Даярам пристальнее всмотрелся в страуса – выглядел несчастным. Или очень… прибитым, как будто не доставало некоей живости в его облике. Интуитивно казалось, что такая птица должна вести себя несколько иначе, однако ручаться за это хиноец не мог. Он слишком мало знал внешний мир для подобных выводов. Внутри проснулся лисенок любопытства – чужестранцу искренне нравилось изучать мир вокруг себя при любых обстоятельствах. Более тридцати лет он жил запертым в рамках одной территории, пусть и обширной, и теперь было сложно не проявлять интерес ко всему новому. Даярам подошел ближе. «Сора» - это же ведь имя, верно? Вряд ли это было бы название вида, - был необычной птицей, музыканту не доводилось их видеть даже издалека – крупный, длинноногий, длинная шея, внушительный клюв… И умные глаза. Даярам на секунду встретился с ними взглядом – ему это нужно для того, чтобы понимать, как именно действовать дальше, что будет наиболее приемлемым в данный момент. И сейчас вайдья стал уверен в том, что эта большая птица отлично понимает, что происходит вокруг. А это свойственно далеко не всем животным, Даярам прекрасно это знал еще по родному архипелагу. Некоторые из зверей выделялись, они словно мыслили иначе – глубже, чем просто уровень выживания на базе природных инстинктов. Музыкант, хотя и позволил своему любопытству разлиться внутри, ничего не сказал вслух, он расспросит обо всем хозяина тогда, когда для этого придет наилучший момент, если таковому суждено прийти. Он явно был не сейчас. Поэтому чужестранец позволил эмоции возникнуть и затем добровольно растворится где-то в себе.
Хиноец бесшумными шагами подошел к страусу вплотную, а затем негромко обратился к птице.
- Я вас сейчас осмотрю, Сора джи, - мягко и спокойно. Любой пациент имеет право знать, что делает лекарь, - прошу вас, не волнуйтесь.
Пальцы Даряама аккуратно коснулись оперения – ему нужно ощутить руками. Мало просто увидеть глазами и понять разумом, нужно и важно ощущать. Даярам привык видеть мир ощущениями – проживать его в себе каждый миг. Ощущать его во всей полноте дарованного момента жизни. В храме Калари это назвали «осознанностью». И теперь страннику предстояло немного погрузиться в осознанность тела Соры, понять, где там могут быть блоки и зажатости, где те области, в которых лежит все невысказанное, копится некая боль, что должна была покинуть организм еще недели или месяцы, может даже годы, назад. А она лежит и отравляет организм, порождая недуг. Так работало с людьми. Так работало со всеми живыми существами. Все, что рвалось наружу, но не нашло выхода – все скапливалось в разных центрах тела, мешая течь энергии жизни в нем, словно мусор засоряет реки. И с годами на месте мусора вырастали плотины, что мешали весело и легко бежать потоку. Иногда эти плотины становились настолько крепкими, что вода в бессилии отступала. И тогда поток жизни обрывался. Иногда они были едва заметными, а иногда просто где-то река жизни слегка выбивалась из русла, и нужно было лишь напомнить ей, где же ее дом. Ему нужно ощутить. Ему нужно немного почувствовать того, кого он осматривает.
Даярам, хоть и не закрывал глаз, немного отключился от внешнего мира, сосредоточившись на страусе. Птица и впрямь оказалась умной – она достаточно спокойно стояла, пока пальцы нового для нее человека аккуратно касались перьев на спине, затем мокрых боков…
«Не ощущаю ничего инородного».
Буквально раз, может быть, бросила взгляд на своего хозяина. Даярам аккуратно и медленно раскрыл одно крыло, ощущая, что теперь хозяин подвижной части тела следит за тем, что с ним делают. Осмотрел, коснулся, сложил обратно. Неспешно обошел, развернул второе, провел те же манипуляции и снова сложил.
«Нет».
Затем аккуратно коснулся шеи страуса, пребывая целиком в ощущениях на стыке тонких границ тел, плавно поднялся выше – голова. Сейчас уже вайдья чуть прикрыл глаза – он целиком шел следом за своими чувствами, и следом за ощущениями, что он ловил в теле пациента. Пальцам стало тяжелее. Даярам чуть нахмурился, а затем целенаправленно спустился вниз от головы к самому телу. У него есть одно подозрение и ему его надо проверить наверняка – пальцы уже шли по груди птицы. Они чуть дрогнули, когда оказались на одной линии с сердцем – Даярам приложил всю ладонь к грудной клетке Соры.
По его ощущениям центр ладони словно насквозь пронзила цепкая и меткая стрела – так ныло и болело в этом энергетическом центре тела, словно его сжимала стальная когтистая рука, выдавливая сок жизни по каплям. Словно все страдание мира сконцентрировалось в одной точке. Серые глаза распахнулись, невольно меж бровей залегла складка, придавая лицу Даярама выражение крайнего сопереживания. Он посмотрел на птицу перед собой – откуда в ней столько?.. Как вообще столько боли еще может уместиться в одном крошечном сердце? Насколько крепким оно должно быть, чтобы держать эту волну? Да к тому же… Даярам сделал шаг назад, позволяя волне ощущений исчезнуть вместе с исчезновением соприкосновения, и спустя одно дыхание чуть улыбнулся страусу.
- Я закончил, Сора джи, - Даярам слегка наклонил голову в знак благодарности Соре за возможность осмотреть себя, - Благодарю вас.
Несмотря на то, что лицо уже приобрело более привычные черты приятного настроя, серые глаза потемнели. Даяраму не понравилось, что он увидел в сердце птицы. Словно это была не просто его боль. Словно это была нить, на другом конце которой за болью была тьма. Это крайне ядовитое сочетание, легко пожирающее души. Очень непросто поддающееся полноценному лечению. Порой для этого требуется столько сил, сколько не находится в рамках одной жизни.
- Я не обнаружил никаких нарушений во внешних проявлениях, - Даярам спокойно сообщал результаты своего нетипичного обследования стоявшему неподалеку хозяину, - с этой точки зрения Сора джи совершенно здоров.
- Однако, - брови снова сошлись вместе, Даярам не мог без внутреннего сопереживания думать о том, что сейчас ощутил, - он будто затопляется ядом изнутри, - сформулировал свои ощущения хиноец. Сложно было облекать подобное в слова, кои совсем не предназначены для выражения чувств, а не предметных явлений, но выбора у него не было.
- Его сердце тяжело, - продолжил странствующий монах свои пояснения, - скажите мне, прошу вас, переживал ли Сора джи потерю кого-то невероятно важного для него незадолго до прибытия сюда или в сходной обстановке? Могло ли его тронуть любое сильное потрясение в прошлом? Происходило нечто подобное не столь давно?
Даярам смотрел прямо в лицо хозяина обеспокоенным взглядом. Пока рано было делать выводы, но все же ему не давало покоя, что боль ощущалась не растущей из сердца, а затопившей его. Иная природа. Может быть так, что эти страдания – часть чужой ноши?..  В любом случае, ему нужно знать больше, прежде чем делать какие-либо окончательные заключения. От этого принципиально зависят методы терапии – разные подходы, разные ключики к разрешению проблемы. Неожиданная мысль самопроизвольно родилась в сознании, пока Даярам ждал ответа хозяина.
«Вылечить возможно лишь свою боль самому, даже вместе с некоей помощью. Чужую боль чужими руками не вылечить».

Когда речь заходит о недугах тела, абсолютно все склонны в срочном порядке искать лечение. Неважно – люди, звери… Однако, если животные стремятся к выздоровлению на основе своих ощущений, то люди нередко путают причину и следствие. Они лечат лишь симптоматику, маскируя истинные корни болезни. Не новая истина, однако в том виде, как она понималась в храме Калари вряд ли кто-то еще воспринимал ее суть. Во многих отраслях учений Хин было нечто единое, одна платформа, один ствол могучего дерева, проросшего ветками в разных направлениях. И платформа эта была сознание. Так или иначе все вертелось вокруг него. В частности, Аюр утверждало, что любой недуг начинается с мысли. Точнее, он начинается с внутренних ощущений, вызываемых мыслью. Поэтому крайне важно, что и как ты ощущаешь, что говоришь и как мыслишь – это показывает отношение твоего сознания к самому себе. Сложно быть здоровым, если, скажем, подсознательно, ты винишь себя за что-то произошедшее в прошлом. Здоровье напрямую связано с гармонией и балансом, а эти вещи подразумевают полное принятие себя, прощение и освобождение от любых негативных посылов и стереотипов мышления. Это если касаться ментальной стороны вопроса, так как, естественно, лечение содержит в себе две стороны – материальную и нематериальную. Энергетическую, ментальную, кто-то это просто зовет верой… Даярама учили обеим сторонам вопроса, так как одно связано с другим. Материальное – лишь выражение энергии. Форма, конечное проявление некоего посыла. Поэтому если пациент открыт изменениям либо истинно хочет излечиться без смены образа мышления и мировоззрения не обойтись. Ведь старый подход привел к болезни, верно? Нужен новый, который позволит природной энергии души течь в теле свободно, без блоков, засоров и материального выражения в виде недугов. Именно такого рода яд ощущался в сердце большой синей птицы – яд не столько физический, сколько душевный. Огромный мрачный черный узел, туго сплетенный, спутанный… Такие узлы действительно приводят к страшнейшим последствиям, вплоть до смерти. Однако каждому уготован свой путь, и если на долю этой птицы и ее хозяина выпали такие события – значит их души в цепи перерождений посчитали, что именно такие жизненные условия будут максимально подходящими для осознания, развития и проживания. Последняя идея тоже была неотъемлемой частью быта Хин-Ду. Хинойцы искренне верили в то, что каждый раз твоя душа приходит в мир снова, чтобы прожить новый опыт и развиться. И в конце этого развития достигалось состояние полной осознанности существования, дарующее искреннюю радость, безграничную и непреходящую, потому что само осознание своего существования во всем и становилось радостью. И пусть прошел лишь короткий миг между вопросом вайдьи и ответными словами, Даярам успел заново ощутить и вспомнить все, что он изучал и впитал на родных островах. Ему это потребуется, каждая частичка своих знаний, ибо случай был воистину сложным, это ощущалось даже после беглого осмотра.
Однако ответ хозяина птицы в одночасье изменил все.
«Умерла... Да, смерть ощущается в нем. Это был один из возможных путей возникновения боли. Скорбь от... Убил?».
О да. Пожалуй, убийство действительно весьма уместно вписалось бы в тот черный мрачный узел, что пришел на ум мастеру учения Калари…  Додумать свои мысли он не успел. Даярам держался не насилия, о чем вещало его учение, в смысле тех же идей, какими был пропитан весь архипелаг – все должно идти соразмерно развитию мира, стремлению жить радостно. Что нужно понимать, что это вовсе не отменяет того факта, что простой материальный мир нередко умудряется выкидывать сюрпризы, и не стоит быть наивным. Для того душа и приходит в мир – развиться. И потому несмотря на весь его умиротворенный настрой Воля хинойца среагировала мгновенно, если не парой долей секунд раньше – Даярам повернулся в сторону Генри джи, однако было уже поздно. Люди в подобном состоянии ума и души воистину способны творить феноменальные вещи. И вовсе не в положительном смысле. В действительности, они подобны обезумевшим животным. Особенно, когда людьми движет жажда мщения – ее кроваво-красный дух залил все помещение моментально.
Серые глаза потемнели. Что бы и как бы ни происходило когда-то, безумие – лишь состояние разума, демонстрирующее насколько страшные и жуткие вещи довелось пережить последнему. И также то, что он до сих пор с ними не справился. Это состояние опасно для всех вокруг и для ощущающего его в первую очередь. Потому Даярам не раздумывал ни мгновения – прежде, чем двигаться дальше, нужно разрешить возникшую ситуацию, пока не свершилась еще одна бессмысленная жестокость по указке безумства.
Со стороны казалось, что забинтованные пальцы лишь коснулись нескольких точек на теле Генри – Даярам слишком быстро оказался рядом и слишком быстро произвел все манипуляции. Последняя точка контакта была у сочленения шеи с головой – Даярам тут же подставил руки, ибо знал – тело обмякнет, ведь разум на какое-то время исчезнет из него. Хиноец, прежде чем вернуться к тому, на кого была обрушена лавина невысказанного отчаяния, боли и негодования, бережно уложил тело местного старожила у дальней стены своего временного пристанища. Через какое-то время он очнется, но пока отдых – лучшее, чем можно ему помочь. В том числе отдых разума и тела друг от друга – пока что им слишком тяжело принимать подобные происшествия судьбы вместе.
"Прошу прощения, Генри джи. В первую очередь это спасает вас от себя же. Да пребудут с вами силы".
Даярам вернулся к беловолосому юноше, что буквально только что переступил его порог, а теперь лежал на полу в собственной крови. Теперь уже в сознании самого мастера зародился миллион вопросов – будучи свидетелем подобного, он не мог оставаться в стороне.
- Боннет джи, я верно понимаю? – Даярам прекрасно слышал последний выкрик Генри, связав его с так и не назвавшимся ранее гостем. Однако, возможно, что хиноец был чуть ли не единственным человеком в водах Нового Мира, который понятия не имел, почему эта фамилия должна наводить ужас и заставлять людей в панике искать спасения. Даярам жил в закрытом государстве – новости долетали до очень узкого круга людей, в частности, Даярам потерял к нему доступ, когда был изгнан из касты жрецов своим отцом. Позже со слов Настоятеля, что до обретения мира на Калари посвятил себя многим годам странствия по морям, хиноец понял, что и сама суть новостей нередко была искажена. Так уж получилось, что он практически ничего не знал о событиях внешнего мира как минимум за последние 15 лет, может даже больше, а потому не был в курсе всех деталей жуткого становления Френсиса Боннета, его бесчеловечных экспериментов и трагических последствий этих действий. А так как Даярам в первую очередь был странником и музыкантом, то и на пиратских листовках внимания он не акцентировал – он вышел узнать мир и найти свою судьбу, а не нести «добро и справедливость», куда его не звали. Поэтому…
Поэтому выходец с Хин попросту не узнал Адама Боннета, печально известного Мясника, бывшего командира одной из дивизий пиратов Грома, ныне – опаснейшего пирата-одиночку с наградой в 1 235 000 000 белли. Он не имел ни малейшего представления о личности того человека, который был перед ним сейчас. Все, что он знал – этот человек привел к нему птицу с мощнейшей болью в груди, явно бывал на Санфаре раньше и, вероятнее всего, имеет отношение к разорительным событиям прошлого, о котором напоминает флаг на площади. Даярам пока не мог заключить иного – иначе ему не ясна причина столь резкой вспышки ярости и столь отчаянного крика Генри. Учитывая, что местным жителям до сих пор было до леденящего ужаса больно вспоминать о произошедшем, а о других подобных инцидентах Даярам не слышал, он мог связать воедино только эти два факта. Возможно, он что-то упускал. В любом случае, теперь необходимо было разобраться, в противном случае Даярам не сможет помочь местным жителям, а он ради этого остался здесь.
- Вам требуется помощь? – в любой другой ситуации хиноец не стал бы задавать подобного вопроса, а просто бы начал действовать. Но если его догадка верна, то вряд ли гостя можно назвать беспомощным. Тем более это становилось очевидным, стоило лишь глубже «всмотреться», прислушаться к ощущениям Воли. Взгляд вайдьи скользнул по телу Генри, по лицу скользнула тень скорби.
"Убийство, упомянутое нынешним хозяином Соры, и вспышка ярости Генри джи связаны?..".
- Вы сказали, что убили хозяйку Соры джи, после чего рассудок Генри джи оказался омрачен, - хиноец излагал факты вслух, дабы его логика становилась ясна, - в моем родном краю личные расспросы – непринятая вещь. Однако после всего случившегося я вынужден задать их вам.
Тон Даярама был ровным, но взгляд был серьезен, а состояние духа и тела отвечало терминам «боевая готовность» - после столь стремительного и неожиданного развития событий можно было ждать чего угодно.
- Боль Соры джи связана с вами и именно с этим островом? С тем, что случилось здесь десять лет назад? Вы имели отношение к причинам несчастья, постигшего людей здесь?
Даже если отодвинуть весь внутренний мир Даярама, который активно давал понять, что мастеру Калари-Паяту нужно участвовать в происходящем, хиноец бы спросил все то же самое и как врач Аюр. В конце концов, не зная истинных причин недуг не вылечить.

Даярам ощущал внутреннее состояние избитого юноши, и Воля здесь была совершенно не причем. Просто хиноец учился слушать себя и окружение с самого рождения – это культура Хин-Ду, культура, в которой он рос и которая впиталась до костей. Плюс медитативные практики личные и при храме Калари развили этот навык до глубокого уровня. Даярам умел сопереживать и сочувствовать, словно в ответ на свое имя. «Даярам» уходило корнями к слову на наречии хин, означавшему «сострадающий». На самом деле, согласно Учению энергию жизни, бегущую по жилам, в том числе, можно было разделить на Силу: то, что отвечает за реализацию, и Сопереживание: то, что является идеей, посылом для реализации. Первое традиционно связывалось с правой половиной тела и именно поэтому все последователи Учения Калари носили бинты на правой руке – показывали смирение своей Силы. Второму отвечала левая половина тела. Согласно Учению в каждом человеке и любом живом существе были представлены обе энергии, но нередко какой-то одной было больше, сдвинута точка равновесия. У Даярама от его природы было много силы и мало сострадания. Именно поэтому, как сейчас думает хиноец, ему и отозвалось учение Калари – оно делало упор на смирение силы и поднятие сопереживаний души душам окружающих. Достигалось это сменой мышления, в том числе отказом от оценки и нацеленностью на удовольствие самого процесса бытия. Этого невозможно достичь без развития сострадания живому, невозможно ощущать удовольствие, не сопереживая живым создания вокруг себя. Самому потоку жизни. Его можно пропускать через себя, но ощущать слабо. В сопереживании кроется ключ к истинной радости жизни. Естественно, основа основ – баланс. Слишком уходить в крайность не стоило, эта дорога обманчива, как и дорога любой крайности. Она приведет лишь к путанице в лучшем случае, и к разрушительным последствиям – в худшем. Как сейчас – крайность ощущений, посыл идущий от Генри джи, привел к отрицательным последствиям. Это был совсем яркий пример, зато наглядно иллюстрирующий идею учения Калари. Хиноец ныне весьма четко улавливал всю смену настроений своего гостя. Он сопереживал.
Даярам невольно вспоминал заново самые первые уроки, первые заповеди и слова, словно голос Настоятеля звучал в нем. Вспоминал, потому что воистину давно не сталкивался с подобными страданиями. Возможно даже – никогда. Несмотря на то, что вся сцена развернулась крайне быстро, включая действия самого хинойца, его сознание продолжало улавливать отголоски внутреннего состояния другого человека. Никто не может переключиться с одной эмоции, перепрыгнуть с одной мысли на другую в одночасье. Просто так не устроено живое тело, ему требуется время, пусть краткое, но время. Вот и сейчас вайдья очень явно ощутил темную реку вины, утаскивающую его гостя прямо на дно. С одной стороны, проживать и отпускать чувства – часть жизни. Но здесь был тонкий момент, стоило бы снова вспомнить слова о балансе. Тонуть в чувстве и проживать его – разные вещи. Первое – обманный фантом, пламя костра, что сожжет мотылька, второе – дорога к освобождению и радости. Даярам уловил отголосок первого. Того мрачного и черного ядовитого узла, словно его гость желал исчезнуть из этого мира именно по указке темного чувства вины. Под его гнетом.
На лбу залегла складка.
Желать себе смерти – худшее, что только может происходить с живым существом. Жизнь – дар небес и она не дается просто так, один из первых законов всего Учения. Если существо пришло в мир в этой форме, в это время и проживает данный опыт – значит, его душа решила, что именно так лучшим образом она достигнет того, что ей нужно для просветления и освобождения. Короче этот принцип назывался кармой. Так вот карма никого не наказывала и никогда никого не заставляла умирать – такие ощущения лишь ложное заблуждение разума. Карма – ступени на пути развития. Правда, нередко разум в запутанном состоянии решает, что пройти эти ступени ему не по силам. Хотя стоит ему услышать свое сердце – он поймет, что так не бывает. Даярам ощущал именно бессилие, словно тень оно скользнуло где-то в его госте. Эти все отголоски он осознал сейчас, когда позволил своим ощущениям подняться – первоочередные проблемы, требующие немедленного вмешательства, были решены, и теперь он мог позволить себе прожить ситуацию на эмоциональном уровне.
«Если он действительно хочет исцелиться, ему потребуются все его силы, доверие к себе и способность изменять себя».
Вайдья уже не сомневался, что Сора джи просто делил огромную ношу вместе с Боннетом. Тем более, если птица путешествовала вместе с убийцей своей хозяйки… Уже необычное сочетание. Гость тем временем нашел в себе силы не только ответить, но и начать приводить себя в порядок. Даярам выпрямился и чуть внимательнее посмотрел на Адама.
Пока тот достаточно просто справлялся с весьма серьезными увечьями, Даярам продолжал прислушиваться к своим ощущениям касаемо гостя. Что ему говорит его сердце? А что он ощущает от сердца Адама? А что он вообще ощущает сейчас? Информация шла в голове хинойца как бы в несколько потоков – это уже его родное свойство, уродился он таким, что мог всегда делать по несколько дел параллельно и не терять сути. Правда, при храме он научился и здесь не впадать в крайность и держаться баланса, а потому редко когда затевал более одного большого дела сразу. Сейчас умение регистрировать сразу несколько мыслей одновременно было полезным свойством – Даярам с одной стороны ловил ощущения внутри себя, а с другой продолжал размышлять, кого же он перед собой видит и как это всё связать в единую картинку.
«Кровь остановилась без видимых причин». Периферийная мысль. Разум.
Внутри отозвалось удивление – самая быстрая эмоция, редко когда она ощущается дольше пары минут. За удивлением снова пришла тяжесть. Она просто ощущалась от самого Адама, Даярам вполне понимал, что сострадать не значит – падать туда же, где находится тот, кому ты сопереживаешь. Это значит – увидеть то, что видит он. Хиноец отпустил чужие ощущения от себя. Это самое сложное в сочувствии – отпустить чужое, не дать ему поглотить тебя целиком.
Серые глаза проследили за птицей, что подошла к Адаму. Птица явно глубоко ощущала своего хозяина, а значит, версия вайдьи лишь подтверждалась – темнота в сердце Соры - не его тьма. Сора джи как раз мог увидеть боль, но не мог отделить её от своей, потому она и топила его сердце тоже, вместе с сердцем страдающего. Складка стала глубже. На периферии мелькнула мысль, что вряд ли лечение страуса было истинной целью визита… Пожалуй, что так. Сначала он об этом не подумал, но теперь события указывали на это куда более явно.
- Да. Я и есть причина их несчастий. Десять лет назад, я разрушил их дома, убил их родственников и соседей, а после поднял флаг моего отца на городской площади, чтобы никто не забыл о произошедшем.
Разум уложил все детали мозаики довольно быстро. Итак, что он имел перед собой? Опасного разбойника, для себя Даярам обозначил это так. Ему приходилось сталкиваться с болью в сердце – он лечил нескольких людей старшего поколения от нее. И вся эта боль упиралась в то, о чем жители упоминали лишь вскользь, потому-то глубоко её проработать и не получилось. В инцидент десятилетней давности, разделивший всю жизнь острова на «до» и «после». Неумолимый конец пути, точка невозврата. Даярам раньше склонен был считать, что это был некий налет шайки… Но теперь получалось, что это был всего лишь один пират. Один человек. И масса загубленных чужих жизней.
«Что же в нем за сила?». Снова периферийная мысль. Даярам чуть больше сосредоточился на своем мышлении, нежели на чувствах.
Чтобы один человек смог настолько искривить жизнь целого острова? Хиноец и не думал, что такое попадется ему на его пути в водах Нового Мира. Размышления дополнились новой информацией – Адам говорил с некоторыми паузами, словно через силу.
-В этом доме жил известный врач. Когда он отказался сотрудничать со мной, я вынужден был устранить его. Его, и всю его семью. В назидание другим.
В сознании поднялись новые вопросы, но пока стоило разглядеть базовую сеть фактов. В итоге, он имеет следующее – перед ним человек, сломавший многие жизни по чужой указке из-за некоего отказа подчиниться. Сломавший так, что выжившие не в состоянии оправиться до сих пор. И он остается сильным и сейчас. Разум вынес свой вердикт, и вердикт этот был отрицательным. Но где бы был сейчас хиноец, если бы полагался исключительно на вердикты разума?.. Вероятно, там, где его хотел бы видеть когда-то давно отец. По утрам – на площади читающего проповеди нищему простому люду, по вечерам – тонущего в утехах наложниц и вине из золотых кубков. Даярам верил сердцу. Он принял вывод холодной логики как факт, и отключил последнюю. Он услышал от неё все, что ему нужно.
А сердце его очень чутко реагировало на всё вокруг. В том числе на то, что…
-Тогда я совершил ошибку. Дочь Хартвелов смогла пережить бойню. Она стала сильной. Настолько сильной, что могла защитить тех, кто ей дорог. Она спасла Сору. Стала ему другом. К сожалению этой силы было недостаточно. Она жила, чтобы отомстить мне, но потерпела поражение. В итоге... я убил и её.
…Что убийца, исполнивший свою работу, взял и вернулся туда, куда ему по законам пресловутой холодной логики не надо было возвращаться. На этом месте хиноец, визуально все также внимательно слушавший Адама, переключился целиком на ощущения. Он услышал свои мысли, теперь он хочет услышать свое «я». «Я» послало сигнал совершенно иного рода. Если человек, который настолько был уверен в том, что делает, а это не вызывало сомнений по поведению Адама, вернулся в места «былой славы»… Причем, он ведь пришел не с целью закончить начатое. Скорее наоборот, судя по ощущениям, что уловил хиноец не так давно со стороны Боннета. Значит, что-то заставило его старую модель мира треснуть и дать сбой. Значит, его душа смогла найти выход из петли путаницы, смогла найти лазейку на дорогу своего роста. Даярам уловил все ощущения: и свои, и чужие. В том числе некое колебание перед признанием в последнем убийстве.
«Эта девушка… Была ему важна?».
Вопрос напрашивался сам собой. Просто хиноец ощущал смену настроя. Словно тяжесть стала иного рода, словно в ней было больше чувств. Внутренние изыскания прервались весьма интересной с точки зрения монаха фразой.
-Вы зря остановили Генри, мастер Даярам. Его ярость... Его гнев. Я заслужил их сполна.
- Да, вероятно вам кажется, что это так, - Даярам на удивление спокойно и быстро ответил для человека, услышавшего подобное откровение. В его тоне не было ни жесткости, ни раздражения. Хотя он не пришел к окончательному решению внутри себя, кое-что он мог сказать сразу. Во всяком случае, тому человеку, который решил встретиться со своим мрачным прошлым лицом к лицу.
- Однако ярость и гнев невозможно заслужить, - Даярам редко когда высказывал идеи учения вслух. Ныне же к нему пришли как к врачу, а значит, его точка зрения – основа лечения. И без неё было не объяснить мотивы его поведения.
- Эти эмоции - лишь защита, - Даярам подошел к Генри джи и положил ему рядом с носом небольшой пучок травы, предварительно достав его из мешочка. Она должна была успокоить его разум и поспособствовать психологическому восстановлению, - защита от того, что разум не способен принять и уложить в существующую систему мира. Эти эмоции корнями относятся не к вам, а к тому, кто их ощущает. Поэтому вы и не можете их «заслужить». Это изначально не принадлежит вам.
Хиноец вернулся назад, к Боннету.
- Единственное, чего вы действительно заслужили – жить. Как и любое живое создание в мире вокруг нас, - в этом и вся соль. По праву рождения, всё, что ты можешь – жить. Это тебе даровали в распоряжение, и, строго говоря, это всё, что у тебя есть, всё, чего ты «заслуживаешь». И да, если твоя жизнь такова, что радоваться там нечему, как тебе кажется, значит, твоя душа посчитала, что тебе надо пройти на триста ступеней больше, чем кому-то другому, дабы осознать истинную радость бытия. Так просто сложилось, это нужно принять и пройти. Когда-то это всё он проходил на первых ступенях Учения.
- Поэтому я и остановил Генри джи. И остановлю вас, если вы сейчас захотите оборвать его жизнь по каким-либо причинам, - Даярам смотрел в глаза гостя, излучая всё то же спокойствие, словно бы не этот человек разрушил целый остров в одиночку.
- Если бы вы были ланью, а он – голодным тигром, я бы не стал этого делать. Однако в подобной ситуации нападение Генри джи или какое-либо другое носит совсем иной характер. И это состояние таит опасности для всех вокруг, - взгляд снова устремился в сторону Генри, а затем вернулся к Адаму.
- После всего, что вы мне сказали, и того, что я имел возможность наблюдать, могу предположить, что жизнь для вас с вашей точки зрения – едва ли не худшее, что может происходить ныне. Но это единственное, чего вы действительно заслуживаете, - закончил свою мысль вайдья.
Произнося эти слова, Даярам преследовал лишь одну цель – донести до пациента кажущуюся ныне ему безумной идею, что именно жить ему сейчас и надо. Идея ценности жизни в чистом виде, даже жизни того, кто эти жизни ранее обрывал. Если он безумен и слеп – он опасен. Но если он пробует осознать, что же он сделал – это совсем иная история… Конечно, воспринять слова хинойца можно было по-разному. Бытовая интерпретация могла вообще свестись к абсолютно противоположной мысли, что жизнь для убийцы и есть наказание… Почему Даярам посчитал, что Адам сможет уловить истинный смысл сказанного? Даярам и не считал этого. Но Адам Боннет стоял здесь. Он был на Санфаре после того, как вверг весь остров в пучину отчаяния. Вплоть до растений и земли. Такие вещи не происходят просто так. Равно как и случайные встречи вроде этой. Почему бы не воспользоваться возможностью, раз уж Вселенная её предоставляет?..
Хоть ни одного и не прозвучало, но на самом деле вопросов был миллион: почему именно эта семья врачей, в чем именно состояла суть конфликта, кто был отец Адама, если по его указке совершались такие жестокие действия, что руководило Боннетом тогда, а что - натолкнуло Адама на смену образа мыслей, какую роль во всем этом сыграла упомянутая дочь врача… И так далее, и так далее. Все вопросы касались сухих фактов, они были нужны разуму, чтобы восполнить пробелы. Но, возможно, сейчас стоило задать вопросы несколько иного спектра.
- Адам джи, - Даярам счел за лучшую тактику честность, - ваша история вызывает у меня множество вопросов. Полагаю, в текущих обстоятельствах из них всех слудует выделить два основных, прежде чем задать остальные.
Повисла небольшая пауза. Хиноец не был уверен, что у них много времени, но ему нужно было разобраться. Даярам ощущал некую двойственность своего положения. С одной стороны, он был чужаком, не имевшим к делам Санфара никакого отношения. Он даже все детали беды узнал не от местных жителей. С другой, он остался здесь по велению сердца потому, что в его силах было помочь пострадавшим. С третьей же примешивалась недавняя просьба касаемо Соры. Да, хиноец уже понял, что никто не собирался истинно у него лечить страуса, но тем не менее… Что-то же привело сюда Адама. Привело тогда, когда сам Даярам был здесь. Иногда желания бессознательного принимают весьма причудливое выражение в реальности. Возможно, его ведет его карма… Но даже без этого «третьего пункта» Даярам не желал бы оставаться в стороне. Хотя бы потому, что иначе все его усилия пойдут прахом, в первую очередь, хуже от этого будет только жителям. Определившись с внутренним настроем, вайдья продолжил свою речь.
- Первый: какова истинная цель вашего прибытия на Санфар, и второй: что конкретно вы намерены делать дальше?
Да, он хотел бы задать массу других вопросов. Он это бы и сделал, если бы знал точно, что у них будет достаточно времени всё обсудить. Но Генри джи мог прийти в себя в любой момент, да и, несмотря на непогоду, к нему могут прийти другие жители. И они, несомненно, как и Генри узнают виновника своих несчастий. Кое-какие вещи монаху нужно знать именно до следующей встречи Адама и санфарцев, ведь от этого напрямую зависели дальнейшие действия самого хинойца в адрес Боннета. Вероятнее всего, кто-то другой бы сразу попытался задержать пирата после чистосердечных признаний в кровавой расправе, но монах никогда не судил сугубо по обложке и по возможности всегда старался глубже проникнуть в суть происходящего. Он встречал разных людей и имел различный опыт, порой весьма противоречивый с точки зрения разума. Дабы не обмануться, Даярам  всегда слушал сердцем.

Все же судьба ведет всех своей рукой по полю жизни. Не в том смысле, в котором шарлатаны на ярмарках торгуют будущим. Нет. Такого Даярам и в родном Хин-Ду насмотрелся – когда господствующая религия многогранна, то и проявлений у неё масса. Вплоть до самых… неверных искажений сути. Она ведет всех своими путями развития, своими дорогами. Карма – тоже дорога, и ты на ней – путник и сам же себе – путеводная звезда. Только тебе решать, каким делать следующий шаг и только в себе самом искать ответы на вопросы и подсказки на пути. Но все же, тебя ведет то, что многие зовут Судьбой. Тебя ведет твое внутреннее «я», оно пришло в этот мир учиться и проживать разные опыты, чтобы раскрывать весь свой потенциал и распускаться, подобно прекрасному цветку. Именно в такую форму учения и верил Даярам, он просто знал, что мир вокруг базово устроен так. Он это видел в каждом проявлении жизни вокруг себя. И сейчас он наблюдал очередной такой поворот судьбы, её мягкие и направляющие руки. Она привела двоих людей с разных концов мироздания в одну точку, чтобы они пересеклись. Привела именно сейчас, в тот момент, когда они оба были готовы к встрече. Остальное уже – зависит от них самих, она лишь задала условия. И согласно учению предыдущие действия обоих могли либо повысить, либо понизить вероятность этой встречи. Именно поэтому жизнь неоднозначна – она многогранна и этим прекрасна. С одной стороны, все находится в тебе и твоих решениях, с другой – твои действия рождают посылы, которые в каком-то смысле задают задел на будущее. Можно ли это считать определенностью и той самой Судьбой?.. Даярам не знал наверняка, но он всегда считал, что главное – суть процесса. Если кто-то другими словами назовет то, что он называет именно так – ничего страшного не случается. Может быть, кто-то, сознавая все те же вещи на свой лад, назовет их совсем иными именами.
В голове вайдьи неспешно всплывали все идеи, что он усвоил и что он рассказывал, если на то была нужда. Удивительно, все же, что столько лет спустя ему требуются многие из уроков, считающихся основными для последователей при храме. Он ни за что бы не стал навязывать кому бы то ни было свой образ мысли и виденье мира. Не в этом суть истинного учения; не в том, чтобы заставить подчиняться, а в том, чтобы дать пищу для размышлений и заложить основу умения самостоятельно мыслить и оценивать происходящие события. И именно для формирования своей собственной внутренней оценки, для формирования некоего глобального взгляда на происходящее Даярам и вспоминал все основы учения сейчас. Вернее, они самопроизвольно всплывали в сознании, а он позволял этим мыслям свободно течь.
Пока хиноец говорил и действовал, Адам молча слушал. Он и потом промолчал. Однако, его поведение изменилось и это не ускользнуло от внимательных серых глаз. Пусть Даярам и решал внутренние важные конфликты в духе «что мне делать теперь, когда я узнал так много?», он все равно продолжал следить за обстановкой. Философия философией, а боевые навыки отполированы были до блеска, этой феноменальной точности и добивались на Калари. Гармония всегда где-то посередине, в точке баланса и равновесия всех частей. И именно поэтому там глубоко изучали разные аспекты жизни – и умозрительные, и практические. Похоже, Адам пришел к каким-то достаточно весомым умозаключениям. Об этом говорила его непроизвольная реакция. В сравнении с непроницаемой маской несколько минут назад, это говорило о многом. Даярам третьим ручьем мыслей отметил смену выражений – это ему стало любопытно просто по причине некоей новизны. Сначала он выглядел приветливым, потом отрешенным, затем – просто безэмоциональным. Ныне же… Он просто реагировал, но почему-то у Даярама это пробуждало интерес. Словно до конца суть он уловить не мог. Это любопытно. Но это подождет. Хиноец отметил в голове этот факт и решил к нему вернуться в более подходящий момент. Как и ко многим другим. Дарярам неожиданно осознал, что был бы рад, если бы им представился шанс поговорить более спокойно. Словно ощущая его собственные колебания души, Боннет заговорил именно в этот момент.
-Цель... Всю свою жизнь я просто делал то, что мне приказывали. Тяжело привыкнуть, что теперь нужно ставить собственные цели.
Монах кивнул. Это ему было понятно. Он очень отчетливо еще в юности понял, что люди нередко делятся на два типа с юных лет – одни сразу ставят себе цели сами, другие слепо идут за кем-то. Впрочем, дальше с развитием он усвоил, что и обмен между этими категориями происходит часто – все зависит от личной реакции на проживаемый опыт. Тем интереснее вырисовывалась фигура перед ним.
«Если ранее Адам джи следовал чужим приказам, настолько не задумываясь над своими действиями, то насколько сильными должны были быть изменения внешние и внутренние, чтобы ныне он глубоко задумался над тем, что делает?».
Порой «глубоко задуматься» - это просто вернуться в ту точку, где все началось. Для этого нужна огромная смелось и серьезный внутренний настрой, даже если это и не осознается четко. Что-то где-то внутри обязано было «задуматься», чтобы мотивировать тело совершать подобные действия.
- Я прибыл сюда, чтобы взглянуть в глаза своему прошлому. Я искал ответы на вопросы, которые сам не могу сформировать.
Прямое подтверждение его мыслей.
«Избавление…». Фраза проскочила в потоке слов достаточно быстро, но Даярам подхватил ее, точно выловил скользящий по воде листик с бурного потока реки. Это только подтверждало его предположение, что Адам джи воспринимает свою жизнь как некое бремя или наказание. Что ж, это его полное право. Хиноец продолжал с интересом слушать, отмечая все больше фактов про себя.
Взгляд вайдьи скользнул следом за взглядом Боннета. Птица явно чувствовала себя лучше. У неё сильнейшая эмпатия с хозяином, так или иначе. Даярам неожиданно подумал, что он знает, что делать. Пусть предлог был весьма хлипким, но теперь, когда он улавливает природу страданий Соры джи, он и правда знает, чем ему можно помочь. Есть настой на корнях и листьях травы ашва, который просто приводит в равновесие нервную систему. Для крайне сочувствующего существа, как эта синяя птица, он был бы полезен на ночь, снял бы часть груза с его души безо всякого вреда или негативных эффектов.
- Этот мир огромен, быть может, путешествуя по нему не как Мясник Боннет, а как обычный странник, я смогу понять, что делать дальше.
Сердце внутри отозвалось неожиданной волной сочувствия, подкрепленного знакомым личным опытом. Только в отличие от Адама джи Даярам не совсем сам пришел к этой мысли. Скорее, его к ней подвели, наглядно продемонстрировав всю суть происходящего. В памяти всплыло закатное солнце вечера, ситар в руках и долгие часы игры, пока голос сам не проснулся в его теле уже глубокой ночью. В тот вечер прилежный последователь Калари неожиданно понял, что совершил абсолютно те же ошибки, которые совершали и простые мирские люди. Он ушел в крайность и потерял себя, потерял связь с тем, что знает в нем «что делать дальше». Как бы удивительно ни звучало, но перед ним стоял человек, который хочет найти дорогу к тому, что на Хин-Ду называют «внутренним я и голосом Мудрости-В-Себе». В ту ночь впервые после разговора с Настоятелем Даярам подумал, что возможно Калари – большой, но не финальный этап его жизни и где-то есть еще. И через некоторое время он и уплыл, начав новый этап странствий и открытый новым опытам. Самое потрясающее в жизни то, что можно приходить в одни и те же точки безграничным многообразием путей и способов. Это ли не прекрасно?
Даярам улыбнулся краешками губ – ненавязчивая и очень открытая улыбка умиротворения. Да, он не ошибся. Он действительно не ошибся в предположениях, он видит человека с непростым жизненным путем, который сознательно ищет ответы на свои вопросы. Он встал на свой верный путь развития, нашел свою дорогу к своей «Мудрости-в-себе».
Для его гостя, по всей видимости, такая откровенность не была свойственна, так как Адам джи начал извиняться за нее, но не успел закончить.
Даярам вслушался в свои ощущения. Дождь стал заметно слабее, а значит, шансы, что к нему придут люди – еще выше. Он улавливал приближение достаточно давно, однако, посчитал разговор в данный момент более важным. Сейчас же… Он улавливал некоторое беспокойство в атмосфере вокруг. Собственно…
Вайдья бросил взгляд на вход. Несколько мгновений для того, чтобы сказать свои мысли у него еще есть.
- Хорошо, Адам джи, - отозвался на просьбу гостя хиноец, - я не стану вмешиваться до момента, пока это действительно не станет угрожать вашей жизни.
Он был честен.
- Кроме того, вам, вероятно, удивительно будет узнать, что именно такой ответ моему сердцу отраден более всего, - продолжил Даярам, пользуясь паузой, - И я был бы рад с вами побеседовать подробнее и дольше, если позволят обстоятельства и будет на то ваше желание.
«Но не сейчас». Даярам уловил нотки разочарования в себе  - да, сейчас другие люди не были уместны. Но принятие жизни и состоит в таких моментах – не все идет так, как было бы «уместно» с твоей точки зрения, просто проживай опыт дальше.
На пороге возникла изможденного вида женщина с темными волосами, Аяна. За ней – мужчина и парень помладше, Ник и его сын Роб. Последним шел хмурый мужчина постарше – Альберт. Даярам отлично помнил всех по именам и по проблемам, с которыми к нему обращались. Он сделал пару шагов и оказался на переднем плане помещения. Неизвестно, какова будет реакция жителей на ту картину, что они увидят здесь.
- Мастер Даярам! Какое счастье, что вы у себя! – Аяна слабо просияла лицом, приближаясь и начиная диалог, еще немного не доходя до прибежища вайдьи.
- Да! Вы нам и нужны, - густой голос из-за её спины это Ник, - дело в том, что у нас тут такое дело…
Процессия остановилась у входа. Альберт продолжал хмуро молчать.
- Нам нужна ваша помощь! – начала Аяна, - вы так добры к нам и надеюсь, не откажете в помощи не совсем по вашей части…
- Да! У вас так лихо вообще получается…
- Пап! Давайте ближе к делу? Нам нужна помощь в поисках.
Даярам, который до этого момента просто молча и вежливо слушал всех, чуть нахмурился.
- Рад приветствовать вас, яаар^* джи, - легкий поклон с намасте, - О каких поисках идет речь?
- Да! Хоть вы и доктор…
Роб закатил глаза.
- Старик Генри пропал.
- Роб! – Ник прокашлялся, - да… Альберт хотел найти его и не нашел ни на площади, ни дома...
- Он никогда не уходит в другие места с того самого дня, - скрипучий голос мгновенно перекрыл все остальные, - Никогда. Он или там, или нигде больше, когда погода такая отвратительная, как сейчас. Не к добру его исчезновение.
Даярам ощутил, что где-то внутри залегло семя напряжения. Похоже, все будет разворачиваться несколько быстрее, чем он думал. Хиноец кивнул.
- Вам не нужно искать Генри джи. Я знаю, где он, - тон оставался умиротворенным и спокойным, как всегда.
Даярам не лгал практически никогда. Не потому, что не умел, а потому, что не видел смысла. Вот и сейчас. Рассказывать всё тоже смысла, не имеет, но и утаивать очевидное – глупость. Хиноец позволил пройти внутрь и увидеть все происходящее. Генри джи все еще лежал там, где его уложил Даярам. Учитывая, что у него был крепкий для своих лет организм, Даярам рассчитывал, что тот скоро может очнуться. Хотя после такого нервного потрясения точно предсказать было сложно, порой такие «призраки прошлого» убивают все остатки внутренней стойкости на корню.
- Прошу, сюда.
- Правда? Какие чудесные новости…
Хиноец словно уловил перемену настроя в воздухе. Кажется, не к такой картине жители были готовы. На лице женщины отразилась тень непонимания, во взгляде читались незаданные вопросы и желание получить скорее вразумительный ответ. Отец с сыном тоже удивленно молчали. И только Альберт нахмурился еще больше и адресовал свой тяжелый взгляд вайдье. Даярам принял его спокойно. Сейчас лучшее, что он может делать – принимать происходящее таким, какое оно есть. Во всяком случае, так он сможет понять, как максимально безопасно для всех сторон действовать дальше. Ведь реакция на описание действительности может оказаться непредсказуемой.
«Дороги, которыми идем мы, порой воистину непредсказуемым образом сплетаются».
- Какого черта случилось? – скрипучий тон снова перекрыл все звуки, включая шорохи струй воды, - и что это за тип там в стороне?

_{*в переводе с хинойского – «друг»}

Отредактировано Dayaram (2020-04-02 20:05:13)

Выбор – краеугольный камень любого существования. Каждый миг своей жизни каждый делает выбор: осознанно или нет – вопрос второй. На самом деле, выбор происходит всегда. И есть он тоже всегда, вопрос – хочется ли тебе выбирать именно эту дорогу. Собственно, осознанно выбирать свой путь – основа философии Калари. Даярам не стал бы утверждать, что это верно для всего архипелага, служившему ему родиной, так как кое-где первоначальные идеи трактовались под совершенно иными углами. Как раз закрывая возможность того самого выбора. Да и господствующая религия полагалась на божеств, с точки зрения личной свободы – не самый оптимальный вариант.
Именно возможность самому выбирать свою дорогу, научится это делать, научиться слышать себя, и привлекла юного начинающего служителя культа в ветке учения, что развилась на Калари. С тех пор он ни разу не пожалел о своем выборе. Во многом благодаря тому, что он впитал со потоком знания мудрость, что не существует выбора неправильного, если он совершается осознанно. В таком случае, все дороги ведут тебя вперед, просто иногда может оказаться путь чуть длиннее, чем, возможно, было достижимо… Но и это вопрос открытый. А вот вне осознанного состояния как раз легко совершить те выборы, которые приведут тебя к не самым приятным последствиям. И даже так, каждая подобная ситуация есть почва для роста и развития, разве нет?..
У Даярама был выбор. Надо сказать, что за текущий день у него произошло рекордное для последнего жизненного периода количество событий, где требовалось все взвешивать и совершать этот самый выбор. Он выбрал дать шанс человеку, вставшему на путь исправления, во всяком случае так казалось со стороны самому вайдье, об этом говорило его сердце. И сейчас, в новый момент своей жизни, Даярам выбирал мирное течение событий. Кое-что он знал тоже, но уже не из жизни при храме, а из своих странствий – не так уж много людей вокруг готовы к осознанному выбору. Большинство руководствуется инстинктами, обманчивыми впечатлениями и устоявшимися нормами, что отнюдь не всегда бывает полезно. Попросту говоря, мало людей задумывались ежеминутно о том, что их действия напрямую влияют на то, что они получают в конце. Когда он это осознал, то был глубоко удивлен, это ведь достаточно очевидная вещь, как казалось и кажется хинойцу до сих пор. И, тем не менее, люди редко думают о последствиях. Или считают, что они смогут их легко избежать. Вариантов много, суть одна. Именно поэтому не стоило спешить с решениями, особенно в непростых ситуациях, подобных складывающейся. Поэтому Даярам выбрал самую мирную тактику: наблюдение.
Серые глаза внимательно следили за всеми участниками событий. Он обещал Адаму джи сохранить последнему жизнь. Но точно также, Даярам уверен был, что Боннет это понял из общей канвы его слов, он не допустит никаких действий, вредящих местным жителям. Включая действия их самих. Взгляд скользнул по Генри джи.
«Слишком глубоко».
Он до сих пор не пришел в сознание, хиноец чуть нахмурился. Судя по всему, травма была даже сильнее, чем можно было бы представить. Снова взгляд на вошедших.
От реакции жителей на увиденное зависел дальнейший ход событий на всем острове, несмотря на то, что это всего лишь одна семья, не стоило их с порога огорошивать тем, что причина их боли и боли всего Санфара от воды до небес вернулась назад. Слишком высока вероятность, что их выбор будет… Не совсем таким, каким бы он стал, если бы они были готовы выслушать и понять.
В целом, Даярам угадал.
Одно только появление истинного лица Адама произвело весомый эффект и действительно не совсем мирный. Еще одно свидетельство осознанного Адама джи подхода к его… вероятно, уместно будет это назвать «новой» жизнью. У него тоже был выбор, и он выбрал весьма прямой, пусть и явно тернистый путь.
Больше всего волновал Даярама не глава семейства, как можно было бы ожидать, а его отец – Альберт был явно прямым свидетелем тех жутких событий, как и Генри. Они были крепкими людьми, вопрос в том, как они себя поведут… Слишком больно. Слишком ярко даже до сих пор. Однако Альберт оказался мудрее своего друга.
«Это хорошо, Альберт джи. В вас есть сила».
Даярам сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, атмосфера вполне могла сойти с рельс накала, зависит от исхода диалога, однако начало положено успешно.
«Да, пожалуй, Адам джи прав. Он также вовлечен, как и я».
Даярам едва заметно чуть наклонил голову в знак согласия, он не станет возражать. По сути, его гость не сказал ничего, противоречащего действительности. И хотя Генри джи потерял сознание не от рук пирата, а от забинтованных пальцев вайдьи, в целом сложно было бы разделить реальную ответственность меж ними двумя. Они оба в тот момент сделали свой выбор.
Диалог развивался, и хотя в душе хиноец был рад, что обошлось без активных действий, сердце наливалось свинцом. Вайдья слышал отголоски этой боли, ощущал пальцами, чуял в воздухе, чувствовал в своих пациентах… Он видел черную тьму в сердце Соры джи, где среди прочего тоже притаилась та самая боль, как теперь становилось ясно… Но сейчас его развитая сверхчувствительность, его сочувствие, то, что носило отпечаток даже в его имени, не могло не реагировать на изменения вокруг. Да, это была катастрофа. Это был настоящий конец, не какая-то легенда, затертая столетиями, не бравый рассказ морского волка, приукрашенный ради большей артистичности, а горький, суровый конец. Просто конец одного острова, так бывает в жизни. Жизнь закончилось, а существование тех, кто пережил эту катастрофу, почему-то продолжилось. И некому их обвинить в том, что они делают – они умерли в тот день. Порой сил не хватает в рамках одной жизни… Здесь, на Санфаре, он слишком часто вспоминал эту фразу своего Учителя.
Вмешиваться было нельзя. Это не его разговор, строго говоря, он просто случайный свидетель. Все, что он может делать – концентрироваться на ощущении умиротворения в своем сердце, словно бы забирая боль с других сердец. Даярам искренне верил в духовную составляющую мира, а потому вошел в некое состояние сродни слабой медитации: он действительно пропускал всю боль через себя. Потому что у него хватит сил пропустить её и отпустить, растворить в пространстве, дабы она перестала грызть тех, кто этого сделать неспособен. Параллельно, где-то в глубинах сознания, Даярам уже знал, что за отвар приготовить для этих людей. Маловероятно, что Альберт джи примет его помощь, он и до этого отказывался. Но Нику и Аяне безусловно, отвар пойдет на пользу. Как и Генри джи, когда он придет в себя. Эти мысли проплыли едва уловимым фоном.
- Я сделаю все, что в моих силах, - с легким поклоном отозвался хиноец, когда ощутил небольшую логическую паузу в происходящем.
- Для Генри джи и для всех вас, - закончил он, оставив на разумение присутствующих то, что он хотел сказать этой фразой.
Кажется, все деревенские кроме Альберта, так и остались в замешательстве. Мальчик, это было видно, пожалуй, впервые осознал, что стал свидетелем какой-то весьма важной и печальной сцены. Взрослые были подавлены. Даярам нырнул в глубины помещения и вынырнул обратно. В первую очередь сейчас здесь он – помощник. Он вызывался добровольно помогать этим людям, а значит…
- Это вам нужно будет развести пятью чашками теплой воды, когда вернетесь домой, и настоять до темноты в теплом месте, - мешочек опустился в руки Аяны, он знал, что она не потеряет травяной сбор и запомнит его слова, - выпейте перед сном,  - пауза, - все. Это поможет.
Взгляд устремился в спину Альберта джи. Они все пережили сильное потрясение, им нужно восстановить равновесие в душе. Однако каждый волен выбирать сам, и Даярам не вправе принуждать. Но он может предоставить ту самую возможность выбора.
Даярам перевел взгляд на Адама, но не успел задать вопрос – со стороны импровизированной кровати, куда не так давно вайдья отнес Генри джи, раздался слабый стон.

Исконная для Хин наука Аюр предполагает подход ненасилия и максимальной безопасности. Это значит, что в любой ситуации выбирается самое действенное, но не опасное средство. Всегда в приоритете здоровье физическое, ментальное и душевное того, кто использует методы древней традиционной медицины. Однако это не касается особых случаев, когда риск потерять жизнь столь велик, что даже возможные побочные эффекты оказываются слишком незначительными. Тогда вайдья вправе применить то средство, которое посчитает нужным. В этом состоит вся сложность, если так можно выразиться, бытия вайдьей – в выборе. На самом деле, с позиции философии Калари вся жизнь состоит из таких «сложностей» - ты ежеминутно выбираешь что-то и несешь за это ответственность, но далеко не все живущие это понимают. Даяраму приходилось делать много разных выборов за свою жизнь. Он не жалел ни об одном, потому что не оценивал их. Он просто принимал последствия, какими бы они ни были. Он принимал, проживал и отпускал. При таком подходе нет того, о чем можно сожалеть, ведь все – твой опыт в твоих руках. И ты волен на основе этого опыта принимать свои решения дальше, уже став чуточку мудрее.
В этот раз Даяраму даже выбирать не нужно было, Вселенная всё сделала сама.
Когда хиноец остался помочь местным людям, он твердо понимал, что невозможно все недуги излечить лишь внешним воздействием. На том стоит метод Аюр – болезнь начинается не внутри органов, а внутри духа. С мысли, с эмоции, с реакции. Она проникает в голову, поселяется там и подсознательно начинает управлять телом так, что оно ощущает себя заболевшим. А потом развивается сам недуг. И тоже, не всегда его могут заметить сразу. Согласно Аюр внешние наблюдаемые проявления болезней – уже четвертая стадия их развития, первые три относятся к миру нематериальному, миру духа и сознания. Именно поэтому хиноец знал, что в идеале ему хорошо бы знать больше о той трагедии, что постигла остров. Особенно если речь касалась старшего населения. Но в то же время он руководствовался принципом наибольшей безопасности – не лез в слишком глубокие и зудящие раны, потому что люди не были готовы поднимать всю эту черноту снова наверх. У них не было моральных сил столкнуться со своими демонами, чтобы отпустить их и освободить тем самым себя. В таком случае традиционно сначала применяют внешние методы лечения, насыщают силами, дабы потом можно было устранить первопричину. Музыкант, осознав всю боль острова, точно знал – в такие короткие сроки, в какие он здесь находится, силы не набираются. Потому он и не торопил события. Сделал свой выбор… Но мир решил иначе. Все же удивительно, как порой встречаются совершенно далекие люди в одной точке, верно?
- Генри джи, сделайте пожалуйста глубокий вдох и медленный выдох, много длиннее вдоха. И так шесть циклов, - Даярам говорил мягко и доброжелательно, пока за его спиной продолжался диалог. Его подопечный, еще не совсем пришедший в себя, просто повиновался. В это время Даярам коснулся нескольких точек на лбу, шее и макушке Генри. Эти легкие касания с определенным ритмом должны были прояснить ум. Несколько прикосновений к грудой клетке – слегка тонизировать тело. Большее пока рискованно делать, Генри джи все еще слаб. Даярам помог ему сесть, облокотив его о стену.
- Один человек объяснил мне, что такое искупление. Вы вправе верить мне или нет, но я собираюсь жить, чтобы попытаться исправить ошибки прошлого. Даже если это невозможно.
Хиноец слышал весь диалог, хотя и был занят другими вещами. Даярам невольно улыбнулся кончиками губ. Это слова человека действительно осознавшего, что он сделал. И даже принявшего, насколько это возможно, все последствия. Это уже два значительных шага на длинной дороге жизни. И именно такие люди порой куда дальше могут зайти по этой светлой дороге, чем те, кому было даровано знание изначально. Хиноец сам пришел к определённым жизненным этапам через сопротивление и осознание ошибок. Нередко другим это кажется несопоставимым, но на самом деле, не существует разницы масштаба, потому что не существует единого мерила. Единственное мерило – само сознание человека, а оно у каждого свое. И поэтому самое ценное – само осознание, сам процесс выхода из тьмы на свет. Даже если для кого-то тьмой была лишь серая тень, а для кого-то – непроницаемая черная бездна. Даярам почти физически ощущал, какой тяжелой и тягучей стала атмосфера – словно из старой раны полился гной и выходил яд. Им было больно. Больно также сильно до сих пор.
«Возможно, их жизней и не хватит для исцеления такой боли», - в очередной раз мелькнула эта мысль. Не всякие шрамы заживают, как бы ты ни работал с ними.
- Кто это был?
Даярам, несколько не ожидавший от ослабленно Генри джи активного участия, перевел взгляд сначала на него, затем на Адама. И встал, дабы сходить к противоположному углу разрушенного дома – там у него стояла посуда. Он слушал. Вмешиваться он не мог – это не его война, он лишь свидетель. Но он может вплести себя в канву событий, если представиться подходящий случай. А пока – слушать. Это лучшее, что можно сделать. Даярам легкими бесшумными движениями наполнил чашку и вернулся к Генри джи. Тот попытался подняться, видимо, хотел добиться от Адама четкого ответа.
- Генри джи, вам сейчас лучше оставаться на месте, - тихо и четко. Ему нельзя сейчас двигаться, - выпейте воды.
Даярам был строгим вайдьей. Он не позволит Генри джи встать, даже если придется усадить его назад против воли последнего. Сейчас риск здоровью от движения перевешивал прочие.
«Речь о Боннете-старшем. Возможно, мне следует несколько расширить свое владение информацией».
Музыкант по реакции сознавал, что отец Адама был значимой фигурой. А еще – что черная стена отвращения отделяла беловолосого пирата от его родителя. Почти такой же глубины, что были шрамы здесь. Не удивительно, что он видел столь непроглядную тьму. Такие узлы развязываются всю жизнь. Но тем лучше для Адама, хотя, возможно, последний бы с ним и не согласился. Даярам продолжал следить за Генри, пресекая попытки встать или оказаться ближе к пирату. Мягко, неуклонно.
«Хартвелл».
Кое-что проясняется. Даярам знал, что живет в доме именно этой семьи, еще когда ему отвели здесь место. Со слов Адама он знал историю, что здесь произошла… Но теперь многие вопросы отпали сами собой. «Стать сильным, чтобы защитить других» - слишком размытая фраза, слишком обтекаемо его гость описал все последствия его визита на Санфар. Теперь же вайдья четко понимал, что случилось с Адамом и выжившей девушкой. И какой силы оказался тот рычаг, что перевернул мировоззрение жестокого убийцы.  Даярам следил за письмом, что было в руках Генри. Ему абсолютно не нужно было его читать, чтобы понять всю суть. Вопрос, как это поймет Генри джи…
Даярам вынул мешочек из своего балахона и добавил немного трав из него в чашку Генри джи. Сейчас, когда минует шок, это расслабит нервы и успокоит их. Хиноец мягко коснулся плеча Генри джи, а затем одной точки у локтя, чтобы прошел нервный рефлекс. Иначе вряд ли Адам удержит себя в руках, ему явно был дорог истрепанный в странствиях листок бумаги, что никак не возвращался к владельцу. Сработало. Во всяком случае, хоть немного спало напряжение со стороны Боннета.
- Пейте, - Даярам мягко вложил чашку в руки Генри джи. Затем встал и снова ушел в дальний угол. Достал другой кувшин, где была вода,  настоянная на лунном свете и некоторых сильных камнях Хин. И кое-какие травы в ней. Налил совсем немного, разбавил чистой водой и вернулся.
- Вы тоже, Адам джи, - Даярам протянул чашку Боннету, в серых глазах сверкнула искорка настойчивости. Ему сейчас, судя по ощущениям хинойца, возможно даже хуже, чем местным жителям. Потому что они с малых лет учились проживать разные эмоции, а Адам словно не мог разобраться, как с этой штукой совладать.
-Мастер Даярам. Вы не могли бы... Осмотреть этого... Боннета. Я ранее ему слегка того... нос подправил.
- Вам не стоит беспокоиться, Генри джи, - Даярам повернулся лицом к собеседнику, внешне излучая то же мягкое спокойствие, что и обычно, - я уже осматривал Адама джи и думаю, что его тело способно справиться с подобным без стороннего вмешательства.
«Что само по себе не часто встречается».
Даярам немного помолчал, прислушиваясь к своим ощущениям.
- Так как сейчас я выступаю здесь в первую очередь в роли лекаря, - Даярам обращался к Генри, - я добровольно принял на себя ответственность за состояние здоровья всех находящихся здесь. Поэтому я бы хотел, по возможности, сократить количество потрясений любого рода.
Хиноец подумал об ушедших в деревню. В любом случае, это уже запущенный процесс. Обычно, стоит вылететь новости хотя бы в щелочку – о ней скоро знает весь свет. Во всяком случае, так работало там, где Даярам имел радость жить хотя бы несколько дней.
- Вам, Генри джи, лучше вернуться домой и лечь спать, приняв на ночь то, что я скажу.
Именно поэтому Даярам сделал свой выбор. Он не собирался вмешиваться, но посчитал необходимым выразить свою точку зрения. Если весть облетит деревню… Складка залегла меж белых бровей. Тогда вся его более ранняя работа может пойти насмарку для очень многих из тех, кого он лечил. 
- А вам, Адам джи, хорошо было бы решить, как вы будете действовать дальше, ибо я допускаю, что не все жители смогут воспринять ваше появление также мирно, как это прошло сейчас.
Теперь серые глаза смотрели прямо в глаза Боннета.

Отредактировано Dayaram (2020-06-20 20:46:07)