Жар-птица – существо энергичное, бойкое, шустрое. Но вовсе не могучее. Хамфри, наверное, мог бы протащить в своих куриных лапках не слишком большого человека, допустим, метров сто, двести, или чуть дальше – но только если очень постарается. Наверное, свою крошечную коллегу он и вовсе оттащил бы за полкилометра. Вот только ее чертов рюкзак, казалось, весил втрое больше ее самой. А уж наличествующие в нем книжки, в основном, казались Рэтбоуну годными только для растопки костра. Что лишней мотивации, разумеется, ему не придавало. И все же, не помочь Лэйн он попросту не мог. Свою любимую катану чуть было не выронил, но проклятый рюкзак дотащил. Пусть при аварийном приземлении и уронил, в следствии чего книги очертили их импровизированную посадочную полосу.
- Пожа, кх, кх, - Хамфри не смог договорить слова любезности, впрочем, не стал даже пытаться, ведь знал, что Энди поймет.
И Лэйн поняла. И продолжила говорить. За обоих, чтобы Рэтбоуна не смущать. Или же попросту хотела выговориться. Впрочем, не суть. А суть заключалась в том, что они оказались непонятно где, и непонятно как отсюда выбраться. Не ясно отчего или зачем – от потери самообладания ли или от обретения полного же самоконтроля – девушка начала сыпать вопросами. Мужчина не то что ответить, он даже сообразить не успевал. Путешествуя вот уже полжизни, он так и не привык к подобным ситуациям. Его родная стихия – городские, в крайнем случае – деревенские улочки. К выживанию в дикой природе, вдали от цивилизации, он не привык. Возможно, именно поэтому не развил в себе навыки дальних перелетов, море небу предпочитая. Шутка ли, но птица, что предпочитает плавать – это уже скорее пингвин.
- Птичья клетка, - сообразив несмешную шутку и кое-как протолкав ее через искалеченное горло, мужчина принялся похрипывая посмеиваться.
Чувство юмора – штука индивидуальная. Кто-то смеется над одним, кто-то – над иным. Но всех разумных объединяет одно: никому из них не нравятся шутки Хамфри. И в том заключается часть его необъяснимого обаяния. Он все равно продолжает сыпать каламбурами, даже в обществе снобов. А уж при Энди он и вовсе не сдерживался, шуткуя при каждой выпавшей возможности. Главное, чтобы самому смешно было – так он считает. А уж понравится ли окружающим – дело десятое.
Закончив похрипывать, Рэтбоун снова раскашлялся. Раскашлявшись всласть, он все-таки встал. Встал в позу, достойную короля. Даже при всех своих не самых внушительных габаритах, он умудрялся смотреть на мир вокруг так, будто именно ему все это многообразие естества принадлежит. Собственно, в том и заключалась суть его идеологии: если ты можешь что-то забрать – оно твое. Потому, наверное, он никогда не завяжет с воровством. По той же причине он не плакал, когда сильные мира сего забирали что-либо у него. Будучи еще маленьким попрошайкой, Хамфри уже не жаловался на бивших его стражей, ведь они имели на то право. Он проклинал себя за то, что попался, что не смог, что не забрал свое. И именно поэтому, вероятно, он и смог выжить. Ведь винил в собственной слабости себя, а не силу окружающих. А потому ежедневно рос над собой, развивался, обучался. И стал-таки взрослым, способным забрать любимое блюдо со стола неугодного монарха.
Впрочем, выжить на необитаемом острове вся эта мораль ему вряд ли могла помочь. И потому, пожалуй, стоило прислушаться к своей коллеге.
- Не видел, - примечательно чисто ответил Хамфри, после чего указал пальцем в небо, намекая, что все еще можно посмотреть. Впрочем, сам он не торопился оборачиваться птицей, размахивая своими куриными крылышками. Более того, он тут же занялся иным делом – сбором разлетевшихся вещей. Не потому, что жаждал сберечь весь этот мусор. А для того лишь, чтобы сбросить ответственность за поиск еды и воды с себя. Пусть он и был в их паре старшим, но ответственным его этот маленький факт вовсе не делал.
Отредактировано Humphrey Rathbone (2020-04-29 09:56:21)
