Восприятие, изрядно подпорченое алкоголем, фокусировалось на совершенно ненужных вещах — родинке под глазом бармена, слегка моргающей лампе в дальнем углу и прочих мелочах, не имевших значения. То есть, конечно, имевших, но не здесь, не сейчас, и не для Инги.
Именно оно зацепилось за, казалось бы, совсем неважную деталь — призрак прошлого отсалютовал ей кружкой. Для опьяневшей Инги это превратилось в "я знаю, что мы делали в детстве", а лицо "призрака" вдруг стало лицом Фауста из детства и, кажется, подмигнуло. Хотя это ей могло и показаться.
Инга моргнула, чтоб прогнать наваждение, но куда там — восприятие радостно уцепилось за мысль о том, что салют кружкой что-то значил, и что ей подают загадочные знаки. Даже больше.
У неё появилась надежда.
Ох уж эта надежда — Фауст в детстве был хорошим напарником для игр, но никакой привязанности, даже такой эгоистичной, как детская, Инга и Марион к нему не испытывали. Фауст просто был, как были мама, папа, солнце, море, воздух — чего к ним привязываться, если они тут, всегда рядом. Да, спустя годы начинаешь осознавать важность того, что есть и, по наивному детскому мнению, будет всегда, но Фауст исчез из их жизни до того, как они это осознали и начали ценить то, что имели. Потеря тоже забылась до того, как они вообще смогли понять, что это навсегда, а посыпать голову пеплом из-за дел давно минувших дней ни Инга, ни Марион не любили. Так уж вышло.
Шум в баре сливался в рокочущий гул, взволнованный и бессмысленный, пока Инга, снова и снова водящая по краю кружки пальцем, думала о том, что для неё значит это всё. Фауста... Жалко. Но он мёртв, абсолютно точно мёртв. Нечего надеяться.
— Я не буду бузить, — сквозь гул до неё прорвался обрывок разговора, который Инга приняла на свой счёт и ответила совершенно невпопад.
Палец соскочил с влажного края, Инга подхватила кружку и вернула тот же жест Не-Фаусту, отсалютовав тогда, когда было уже поздно.
— Мёртвые не воскресают, — сообщила она если не всему бару, то тем троим, что были у барной стойки. — Выпьем за моего брата Фауста, ведь он-то уже не попробует рома. Да, у меня был брат, — Инга резко понизила голос до доверительно-тихого, обращаясь уже к бармену. — Но он, кажется, утонул. Или его съело морское чудо, вот так, ам.
Что ответил ей бармен, она уже не слушала.