Жизнь прекрасна во всех ее проявлениях и принимай ее такой, какая она есть.
Даярам принимал учение острова Калари всем сердцем с самых ранних лет – когда еще прочитал о нем в свитках библиотеки отца. Когда прочитал то, что на самом деле горело в душе, но юный Дай не находил слов, чтобы это выразить. И тогда Вселенная подарила ему слова, поделилась с ним знанием, дала знак – куда двигаться и в какую точку прийти. Даярам не мог не услышать Вселенную, он не мог не пойти за своим сердцем. Пусть поначалу это привело к абсолютно, казалось бы, неблагоприятным последствиям, годы спустя становится ясно, что все дороги ведут к истинному желанию, все пути ведут к радости и счастью, если ты подлинно желал их обрести. И его конфликт с отцом, изгнание не просто из высшей касты жрецов, а просто из общества Хин-Ду, скитания по архипелагу… Все привело к тому, что он есть сейчас. И он благодарен Вселенной за наставления и помощь в его пути.
Даярам коснулся лбом мокрого песка, ощущая безграничную благодарность в сердце. Мужчина так и замер в этой позе, просто ощущая мир. Ощущая жизнь вокруг себя. Каждой клеткой, на всех уровнях тела, разума и духа он ощущал Жизнь. Как она текла в нем, переливалась через край и выходила за границы тела. Странствующий музыкант не считал времени, что провел, сложившись пополам и сидя на коленях, на берегу. Он просто жил и это был самый прекрасный миг в его жизни. Безусловно, философия Калари подразумевала, что ты ощущаешь жизнь в каждый ее миг. И Даярам, так как ему посчастливилось достаточно легко впитывать эти знания, действительно жил в потоке жизни – он осознавал каждый момент. Однако в критичных ситуациях, ставящих все твое существование под угрозу, полная палитра красок жизни ощущалась в разы острее.
Когда ощущение благодарности из мощного потока перекатилось в спокойный ручей, Даярам позволил себе пошевелиться и выпрямиться. Хиноец встал, разминая тело, прикрыл глаза и вдохнул воздух полной грудью, ощущая ветер на своей коже и лучи солнца. А потом он сел и посмотрел на одежду, что лежала рядом на песке. Сейчас на Даяраме были лишь плотные льняные белые штаны чуть короче щиколоток. Остальные элементы его одеяния, включая тюрбан, сохли рядом – балахон, накидка и даже мягкие ботинки. Вымокло абсолютно все, что не удивительно после трехдневного дрейфа в море. Даярам бережно протер уруми уже подсохшим платком и обмотал его поясом к своим штанам. Затем встал и перевернул ситар. В инструменте из полых тыкв была своя прелесть – он достаточно быстро сох, если сравнивать с какими-то деревянными собратьями. Но это не значит, что его нельзя испортить соленой водой. Как и бансури, благо флейта из тростника уже прошла этап сушки. Музыкант коснулся своей котомки – мокрая. И, хотя он достал все и растянул ее меж двух воткнутых в землю веток, ткань сохла медленно. Больше всего пострадали его запасы трав – далеко не все хранилось в промасляных мешочках, а потому оказалось подвергнуто влаге. Часть хиноец вынужден был выкинуть сразу – оно уже не восстановится даже после просушивания. Часть сохла, выложенная поверх мешочков. Даярам чуть придирчиво взглянул на свои запасы, аккуратно вытащил начавший гнить листочек и отложил его. Теперь он послужит земле, ведь иностранец ничего не выкинул просто так. Он уже видел за полосой пляжа лес – он отнесет все свои травы туда, чтобы они смогли удобрить почву и влиться в цикл перерождений жизни, а не просто иссохнуть и исчезнуть без следа. Хиноец вернулся назад и сел.
Он привык довольствоваться малым, а тело его было закалено сильными тренировками при храме и налетом странствий. И все же, три дня дрейфа после шторма сказывались на его состоянии. Даярам не имел ни малейшего понятия, где он оказался. Торговое судно должно было доставить его к следующей своей точке – небольшому острову, что торговал шелковыми изделиями, но не суждено было кораблю добраться до желанного порта. Они должны были пройти небольшую зону, где господствовали своенравные ветра, и потому часто менялась погода. И даже несмотря на все расчеты, природа оказалась сильнее человеческой мысли – буквально за десять минут небо затянуло тучами, и стал подниматься буран. Дело осложнялось тем, что все это состоялось после заката. Их не просто выкинуло с курса, их выкинуло в сторону скал, честно, Даярам не знает, что стало со всем экипажем, но душой он молился о самом благоприятном исходе. Самого музыканта просто в какой-то момент вынесло в море и лишь обломок кормы стал ему подмогой. Даярам принимал жизнь такой, какая она была всегда. И доверял вселенной. Если бы ему было суждено утонуть в ту ночь – он знает, что утонул бы. А потому хиноец просто доверился воде и волнам – когда буран утих, его хлипкий плотик вынесло в новые воды. Они даже цветом немного отличались от предыдущих – и вот здесь Даярам уже начал действовать. Странник умел ориентироваться по небу, но он понимал, что остаток пути до острова цели он не проплывет не имея ничего, кроме своих инструментов и пожитков. Ни еды, ни воды. Более того, его настолько сдвинуло с первоначального курса, что бессмысленно было в его положении пытаться вернуться. И Даярам решил выбрать определенное направление, полагаясь на некоторые свои прикидки и доверяя судьбе. Он не сдавался и держал курс три дня и к закату третьих суток он увидел впереди землю. К неизвестному пока ему острову Даярам пристал ночью. После нескольких часов сна и пары часов глубокой медитации Даярам ощущал себя достаточно бодрым и крепким – он разобрал все свои вещи, занялся травами и сейчас досушивал оставшуюся одежду. Однако на одной энергии вселенной телу было сложно существовать – мужчина понимал, что в его же интересах как можно скорее найти город и людей. Или хотя бы местных животных. Даярам был противником любого насилия. Однако некоторые моменты являются частью текущей жизни – тигр убивает антилопу потому, что он не может прожить иначе, а вовсе не потому, что это проявление насилия. И хотя Дай по возможности сводил любые проявления отрицательные к минимуму, сейчас речь элементарно шла о базовом выживании и добыче пропитания. И все же, если остров окажется обитаем не только животными, но и людьми, было бы проще.
Даярам посмотрел на солнце – если он не хочет ночевать здесь и провести еще пару дней без еды, нужно поспешить. Судя по всем его пожиткам, они высохнут примерно через час, и тогда он оденется и двинется вперед. Серые глаза посмотрели на изумрудную полосу леса впереди – есть ли там поселения? Как далеко они от берега? Не исключено, что ему придется потратить еще несколько дней. Впрочем, лес – это замечательно. Там есть коренья, грибы, ягоды, орехи, плодовые деревья… Даярам умел готовить различные препараты Аюр, а один из законов Аюр гласил, что не следует употреблять для лечения то, что невозможно употребить в пищу. Поэтому при желании, даже если ничего классического не найдется, Даярам смог бы сделать себе еду и из того, что найдет. Другое дело – вода. Морской особо не напиться, соль вытягивала влагу слишком быстро. И даже тренированное тело все равно начнет страдать от нарушения водно-соляного баланса. Ему бы хорошо найти родник или ручей, может реку. Нужна пресная вода. С остальным он справится куда легче при ее наличии. Вообще, многие духовные практики Калари подразумевали отказ от пищи и порой даже воды на долгое время, либо сильно специфическое меню. Так как Даярам стремился познать все, он ввязывался во все возможные практики, даже невероятно сложные, которые большинство учеников оставляли нетронутыми. Результат – выносливый организм, который умел себя поддерживать даже в экстремальных условиях. Вкупе с огромным медитативным опытом это давало плюс – Даярам знал несколько типов медитаций, которые приводили тело в норму, восстанавливая энергетику. Так пара часов могла заменить полноценные ночи сна. И все же без базовых элементов его тело даст сбой. Особенно после сражения со стихией и дрейфа под палящим солнцем. В моменте на Даярама даже позарилась пара водных хищников, но стать обедом морским королям не входило в планы странствующего музыканта. Впрочем, забрать их с собой он тоже не мог, одна туша просто перевернула бы его плот. Да и все равно они должны были прийти в себя через несколько часов, лишний раз убивать хищников монах не стремился.
Даярам прикрыл глаза. У него есть неполный теперь уже час времени до сборов. Далее он двинется на поиски в первую очередь воды, а потом уже – пищи и живых людей. Самое лучшее, что он способен сделать в подобной ситуации – позволить его телу восстановиться еще больше.
Мужчина сел в лотос, выпрямляя спину, и уложил ладони тыльной стороной на коленях. Указательный и большой пальцы соединились, остальные три остались выпрямленными.
- О-о-о-м-м-м-м-м... - священный звук жизни зародился внутри живота, поднялся вверх по горлу и пролился в мир гармонизирующей мироздание вибрацией. Вибрация продолжилась в каждой клеточке и после того, как затих звук, ее породивший.
Даярам слушал шелест жизни вокруг и растворялся в мироздании. Он переставал ощущать границы тела, размывался и сливался со Вселенной. А через некоторое время, даже вселенная начинала терять границы, разливаясь вокруг безграничным светом – ярким, теплым, всеобъемлющим. Не было границ, потому что их не могло быть, жизнь – безгранична. Не было хода времени, потому что жизнь – поток нематериальный, это поток чистой энергии. А нематериальное не может состариться и исчезнуть, оно не имеет срока годности также, как не имеет и физической формы. Просто ощущать здесь и сейчас. Просто быть в моменте. В этом тонком моменте между прошлыми действиями и мыслями о будущем. В этой краткой паузе, растянутой до пределов бесконечности и таилось «сейчас», называемое жизнью.
Ветерок игриво колыхнул две легкие белоснежные прядки, деревянные бусины издали глухой стук. Однако ничто не могло потревожить одиноко сидящего на берегу человека, так как он был занят самым важным делом, какое только существует в мире и от которого невозможно оторваться, стоит только начать и ощущать полноту действий сердцем.
Он жил.

Отредактировано Dayaram (2019-12-21 21:31:07)

Безграничный свет.
Примерно так Даярам ощущал мироздание в данный момент жизни – он струился везде. Безграничный, вневременной, яркий и потрясающий в своем проявлении. От ощущения, что ты сам – свет и свет – это ты, хотелось смеяться и растворяться одновременно. Хотелось вдохнуть всей вселенной сразу и долго, долго растворяться в любви. А еще ему хотелось петь, конкретно у Даярама любовь мира выходила с песней – он любил звуки и любил их ощущать. В частности, поэтому его радовало обилие мантр в родном краю. Их все пропевали, причем что удивило в свое время странника – в некоторых частях Хин-Ду это делали по-разному. Первоисточник, согласно классическому учению Хин, был один – многотомный труд записанный шестью мудрецами со слов одного из тех, кого боги одарили истинной мудростью. Или он сам до нее дошел – даже тут начинались расхождения, которые в свое время юный Дай не особо жаловал. Хотя он понимал, что точных корней уже не найти, да и не нужно было это, на самом деле. Куда важнее, что описанные вещи реально работали на практике. И забавно, но на разных островах Хин их слегка по-разному считывали, ведь древнее наречие архипелага было утеряно с сотнями прошедших лет, а современное значительно отличалось. Вероятно, не желай Даярам так далеко забраться от столицы, не узнал бы, что существуют иные чтения, отличные от Дха. Отец его наставлял совсем иначе, но… Это немного другая история.
Даярам в этот раз погружался не настолько глубоко, чтобы целиком исчезнуть из окружающего мира. Во-первых, ему нужно через час собраться и пойти искать себе воды и еды. Во-вторых, в данном случае он делает весьма конкретную медитацию – соответствующие практике образы вставали в сознании монаха, а губы слегка шевелились, пока он проговаривал священные тексты – он медитировал на здоровье собственного тела. Он представлял, как Вселенная насыщает его и каждая клеточка наполняется энергией здоровья, процветания и счастья. Он представил, как ручеек безбрежного моря поднимается ввысь, к небесам, а потом окутывает его полностью. Словно он погружен в водяной кокон, и соленая вода смывает весь негатив, всю боль и страдания. А потом словно она вливается в каждую его клетку и забирает с собой, протекая через тело, всю усталость и болезни. И соль воды растворяет их, вливая в бесконечный круговорот энергии. Попутно с этим Даярам крайне четко осознавал паузы между вдохами и выдохами – одна после вдоха, одна после выдоха. Он словно растягивал каждую из них и проживал так долго, как у него получалось сейчас. И потихоньку монах действительно начал ощущать прилив сил, а разум стал кристально чистым и ясным – вот тогда он растворился в свет. И ощущал весь мир безграничным светом.
Белоснежные волны света чуть нарушились, словно от вторжения. Даярам бы не смог этого четко объяснить, но ощущал напрямую. Если бы все его ощущения можно было представить картиной – среди белых тонких нитей вибраций гармонизированного пространства появились новые волны. Новые ноты, если проводить параллель с музыкой. И они выбивались отчетливо на общем фоне. Хиноец неспешно позволил своему разуму подключиться к происходящему. С ним же вместе проснулась окончательно и воля наблюдения – именно она и вызвала диссонанс в его сознании. Вернее, она лишь откликнулась на то, что ощутила, передала эти ощущения своему владельцу. Как череда нервных окончаний сообщает тебе, что ты касаешься твердой земли или горячей кружки. И Воля ему сказала, что это был не просто случайный гость. Вернее, у гостя, может быть и случайного, была вполне конкретная цель – сам Даярам.
Хиноец позволил себе еще больше ощущать физический мир – теперь он почувствовал, как плечи нагрелись под лучами солнца, как соленый бриз касается кожи, а под ногами – тяжелый песок. Он не ощущал угрозы со стороны идущего, во всяком случае, хинойцу гость не представлялся опасным.
Веки чуть дрогнули, вдох стал глубже, серые глаза приоткрылись. Одновременно с этим мужчина чуть пошевелил пальцами, восстанавливая связь между духовной и физической составляющими.
«Здесь есть люди».
Ответ родился в сознании словно из ниоткуда. Даярам вспомнил все отголоски собственных размышлений и понял, что ровно это ему сердце и сказало – даже без идущей к нему фигуры, он был бы уверен, что здесь есть люди. Это никак не коррелировало с волей, это просто внутренняя убежденность, рожденная им самим в процессе медитации. Она никогда не ошибалась, ключевое – верно ее интерпретировать.
Даярам услышал шорох шагов по песку – теперь уже расстояние позволяло это сделать. Легкие, быстрые. Может быть женские, может быть - детские или подростковые. Беловолосый отпустил все рассуждения вдаль, он буквально через пару мгновений и сам все увидит. Мужчина сложил руки ладонью к ладони – белоснежный бинт ко смуглой коже - у груди и поклонился до земли небесам и морю. Он благодарил мир за чудесный момент медитации, подаренный им. Он благодарил разум и тело за тот вклад, что они внесли в его состояние. А еще Даярам ощутил, что он по-настоящему голоден. И теперь, когда он более-менее оправился от своих печальных событий, он желал решить насущные проблемы. Впрочем, пить он хотел тоже. Глупо было бы подавлять внутренние посылы, их суть – привлечь внимание, не более того. Кажется, к нему подошли на расстояние нескольких шагов. Даярам, все еще продолжая сидеть, повернулся в сторону пришедшего жителя и поклонился, приветствуя его.
- Намаскар джи, - что на его родном наречии было принято говорить всем незнакомцам при встрече – уважительная форма приветствия. Мужчина поднялся с песка.
- Мое имя – Даярам, - он чуть улыбнулся, сразу представляясь, чтобы не вызывать подозрений и лишних волнений у подошедшего человека, - и я потерпел кораблекрушение.
Хиноец сказал это спокойно, просто как факт озвучил все, что с ним случилось. Как причину, что привела его на эти берега  в столь странном месте. Куда логичнее было бы прибывать через порт, но он не был волен выбирать место своей «швартовки». Он благодарил небо за то, что добрался до земли. Хотя музыкант действительно не видел трагедии в случившемся – в жизни бывает всякое. И он принимает жизнь во всех ее формах с открытым сознанием и сердцем. С этими чувствами он покидал родной край, с ними же и проживет все время, что ему отпущено Вселенной.
Мужчина посмотрел на местного жителя – действительно молодой юноша, темноволосый, ладно сложенный. Если он здесь один – возможно, поселения недалеко, что было бы на руку пострадавшему. Либо музыканту «повезло» нарваться на какого-то местного юного отшельника, так сразу не разберешь – Дай встречал столько народу на своем пути, что привык ко всему касаемо жилища и личного образа жизни, видимость порой обманчива. Он помогал и одиноким рыбакам, жившим удеиненно, и семьям в больших городах… Иногда на него и нападали сразу, достаточно было лишь ступить на берег, вместо того, чтобы разобраться, что к чему. Иногда – сбегали, стоило ему самому попытаться начать диалог. Один раз даже плутал вместе с потерявшимся ребенком – чудом оба вышли к нужному городу – родители отблагодарили Даярама, разрешив ему погостить у них неделю безо всякой нужды.  В общем, Даярам действительно был открыт всему новому. В нем даже слегка проснулось любопытство – оно маячило за сигналами первых бытовых потребностей и ждало своей очереди выхода на сцену сознания.
- Вы – местный житель? – редко когда Даярам так много говорил первым, но ему действительно нужно было разобраться в происходящем, хотя бы для того, чтобы понимать примерно свое нынешнее положение.
- Не подскажете мне, куда я попал, сааб джи? - хиноец чуть улыбнулся краешками губ, обращаясь к неизвестному ему юноше мягко и дружелюбно. Он искренне был рад происходящей в данный момент встрече и отнюдь не только потому, что она могла стать путеводной нитью к пропитанию и утолению жажды.